Славчо Трынский - Не так давно

В связи с призывом партии отряд уделял исключительное внимание массово-политической работе. На собраниях в селах мы говорили о давней болгаро-русской дружбе, рожденной в освободительной войне, положившей конец пятисотлетнему турецкому игу, разъясняли людям, к каким тяжким последствиям для Болгарии и болгарского народа приведет использование нашей армии против Советского Союза. Мы агитировали крестьян обратиться к своим сыновьям, находящимися в оккупационных войсках в Югославии, Греции, Македонии, с призывом оставить службу в армии и перейти на сторону партизан.

В середине октября полиция предприняла большую акцию против партизан. Она была задумана с целью охватить большой район, в который входили села Кална, Црвена-Ябука, Раков-Дол, Радосин и Преслоп. Полиция наносила одновременно два встречных удара — один со стороны города Пирот, второй — от Трына. Операцией руководил известный своей жестокостью головорез Кочо Стоянов, в подчинении которого находилось четыре тысячи полицейских и солдат.

В районе, где наносились удары, действовал отряд Живое Николича Брко. Брко был одним из популярнейших деятелей Сопротивления в Црнотравском районе. Это был могучий здоровяк с густыми пушистыми усами, из-за которых он и получил свое прозвище [16] Брко — по-сербски ус. . Обнаружив расположение его отряда в селе Раков-Дол, фашисты обстреляли село всеми видами оружия и начали окружать его. Только благодаря умелому маневру, Брко вывел отряд из-под удара полиции.

Разгневанный неудачей, головорез Стоянов приказал своим послушным слугам — офицерам Дикову, Китову, Апостолову, Диневу и Караиванову — 25 октября сжечь все села в этом районе, а мужчин до пятидесятилетнего возраста арестовать и отправить на принудительные работы в Центральную Болгарию.

Утром назначенного палачом дня одновременно вспыхнули пожары в десяти селах. Дома, пристройки, сараи — все было охвачено огнем, над селами стояло зарево, символизирующее как силу, так и слабость фашистской власти. Весь район был покрыт дымом, пахло гарью. Как при набеге гуннов, люди бежали, охваченные паникой, плакали дети, в пылающих кошарах дико ревел скот. Многие крестьяне в этот день сошли с ума, многие преждевременно поседели. Фашисты ожидали, что террор заставит народ упасть на колени и прекратить сопротивление. Этого не случилось; жестокость, в результате которой сотни семей остались без крова, лишились всего, еще сильнее разожгла ненависть жителей сел и деревень, активизировала партизанскую борьбу. Теперь людей ничто не удерживало в селах. В партизанские отряды шли не только взрослые, но и дети.

В конце октября я получил приглашение от югославских товарищей присутствовать на торжестве по случаю Великой Октябрьской социалистической революции, которое должно было состояться в селе Црна-Трава. Отправились мы с Крыстаном и 6 ноября вечером были уже в махале Златанцы. Переночевали у одного крестьянина, которого нам рекомендовал в письме Смаевич, а рано утром отправились в центр села. Там мы встретились с Васо Смаевичем, Брко и Благоя Нешковичем, прибывшим сюда по случаю праздника.

С Благоя Нешковичем я увиделся впервые. Ему было тогда лет сорок; высокий, необщительный, холодноватый в обращении, он резко отличался от Смаевича и Антуновича; это были люди жизнерадостные, сердечные, компанейские, и в их присутствии особенно ощущалась замкнутость и необщительность Благоя Нешковича.

В село Црна-Трава пришли сотни женщин, мужчин и девушек. Торжество намечалось провести под охраной отряда Брко, в которой входило к тому времени около семисот бойцов.

Поскольку нас объединяла общая борьба, общие задачи и цели, я намеревался сказать на митинге несколько слов, о чем уведомил Нешковича. Я не знаю, каковы были его соображения, но он не выразил согласия. С речью выступил Нешкович. Подчеркивая роль и значение Октябрьской социалистической революции для советского народа, он отметил ее благотворное влияние на коммунистическое движение в Югославии, ее роль в создании коммунистической партии Югославии. Затем он сделал сообщение о положении на Восточном фронте и подробно остановился на обстановке в Югославии.

После митинга я имел краткую беседу с Нешковичем и Смаевичем. Как раньше со Смаевичем, так и теперь с Нешковичем мы договорились, что в случае необходимости югославские партизаны и руководители могут перейти на нашу территорию, где трынское население было подготовлено к тому, чтобы оказать им содействие. С этой целью мы провели огромную работу. Нелегко было выкорчевывать многолетнюю ненависть, создаваемую и непрестанно разжигаемую болгарскими и сербскими шовинистами.

От Нешковича я узнал, что в их главном штабе есть болгары, переброшенные из Советского Союза. Это меня обрадовало. Одним из этих товарищей был Штерьо Атанасов — партийный работник с большим стажем, долгое время живший и работавший в Советском Союзе, а потом в Турции, воевавший в Испании, много раз нелегально переходивший болгарскую границу с ответственными и сопряженными с риском заданиями.

С Нешковичем и Смаевичем мы расстались еще в центре села и отправились с Брко в обратный путь. Брко получил задание передислоцироваться в село Кална, туда же направлялись и мы с Крыстаном. По дороге мы с Брко имели возможность обменяться мыслями по ряду вопросов. Много говорили о зимовке. Югославы, как и мы, пришли к выводу, что отряд не следует разбивать на малые группы.

Накануне мы получили подобное указание и по линии партии, так что всем нам было ясно, что отряд будет зимовать в полном составе и не в землянках, а в селах.

Наступил ноябрь — холодный и дождливый. Одежда на партизанах пообносилась, впрочем от дождя и холода не спасала нас и новая одежда. И вот как раз вовремя отряд получил обещанные кожушки, меховые шапки, свитера и шерстяные носки. Все это было переслано через бая Тошо — мельника, как было уговорено во время моего последнего пребывания в Софии. У него был грузовик, и он частенько бывал в столице. Кроме того, мы получили некоторые вещи через Стояна Якимова, агронома в Трыне. Эти вещи собрали коммунисты города. Эта забота партии, проявленная непосредственно перед операцией на руднике «Злата», давно задуманной нами, тронула бойцов. К акции они готовились бодро и весело.

Объект был очень серьезным. Он требовал хорошей подготовки и организации, точности и внезапности действий. Исходя из этого, в течение нескольких дней около Калны усиленно проводились боевые учения. Одновременно, в связи с наступившими холодами, были приняты меры по физической закалке. Днем и ночью бойцы находились под открытым небом. Мы научились определять время восхода и захода Луны, появления утренней звезды, положение Большой Медведицы, расстояние от нее до Малой Медведицы. Мы любовались яркими восходами и пламенеющими закатами. Небо действительно было несказанно красиво, когда солнце пряталось в облаках. Они окрашивались то в золотистый, то в серебристый цвет, то становились прозрачными, то неожиданно сгущались, радужно переливаясь. Природа являла собой океан красок. Каждый лист, каждая травинка были окрашены в яркие солнечные цвета. Но все это не согревало. Потому в эти холодные ноябрьские дни мы с таким нетерпением ждали восхода солнца, собирались там, куда падали его первые лучи, одновременно согревавшие и развлекавшие нас, вечерами же со вздохом сожаления провожали его. Чудные закаты! Иногда они походили на огромный пожар, охвативший не только горы с их остроконечными вершинами, но и небо, весь бескрайний горизонт. По закатам мы учились предсказывать погоду. Красный закат предвещал ветер и бурю, закат в облаках — дождь. Мы предпочитали ясные закаты, когда солнце было видно до последнего мгновения перед своим уходом за горы. Такой закат обещал погожий день бабьего лета.