Славчо Трынский - Не так давно

В селе Другая Славчо встретился с Евлогием Агаиным, подпольщиком, отвечавшим за партийную работу в шести селах. Евлогий Агаин был двоюродным братом Асена Агаина. Местные организации вели под руководством Агаина нормальную партийную жизнь. Затем Славчо отправился в село Извор. Здесь он встретился с ремсистами Борисом Кацаровым, Станко Андоновым и Катей Ивановой, информировал их о происходящих событиях, рассказал о том, что в Трынской околии действует партизанский отряд. Это вдохновило молодежь, но колебания старших товарищей все еще сказывались. Кацаров вначале даже отказался принять возложенную на него обязанность по сбору продуктов, не решался вести агитацию в пользу партизанского движения, но впоследствии он преодолел свою нерешительность и работал хорошо.

Хорошо отнесся к Славчо старый член партии из села Земен Манасий Цеков. Он обещал в ближайшее время собрать и оформить партийную группу из пяти-шести человек.

В селе Дивля ему тоже удалось связаться с коммунистами и провести собрание. Здесь показал себя трусом учитель Симо, который обещал прийти на собрание, но не явился.

Неблагоприятным оставалось положение в Радомире. Здесь, как и в Трыне, люди были напуганы полицией, им всюду мерещилась слежка. Этот страх товарищи из Радомира немного позже сумели изжить и включились в активную организационную и политическую работу.

Последние акции отряда взбесили врагов. Полиция, как мы и предполагали, перебросила все свои силы в район сел Шипковица и Драгойчинцы. А мы в это время подходили к руднику «Злата», и от нашего лагеря до рудника теперь было не более одного перехода.

Ночью снова пошел мокрый снег, дороги развезло, одежда на партизанах вымокла. Проходя через махалу Попов-Дол в селе Горочевцы, я и Денчо отправились за новостями к баю Нако, с которым нас недавно познакомил Петр Станимиров. Этот человек вначале не внушал мне доверия. Опасливый, он постоянно тревожился то о своей семье, то о доме: так и хотелось послать его ко всем чертям вместе с домом, но я терпел, надеясь, что он одумается. В этот раз он встретил нас сердечно. В нем уже не было того страха, который мне запомнился.

Насколько простиралась его осведомленность, в близлежащих селах полиции не было, а это требовало, чтобы мы не мешкали с нападением, пока полиция находится далеко от нашего объекта.

По дороге к руднику мы должны были пройти через село Эрул и взять с собой бая Васила. Он был у себя дома. Как рабочий рудника, бай Васил хорошо знал его расположение. Знал, где находится охрана, телефон, дирекция, касса, где живет администрация, одним словом, все, что нас интересовало. С его помощью мы составили план, а когда приблизились к руднику, то ненадолго остановились, и я познакомил с планом каждого бойца. Кроме обычной, другой охраны на руднике не было.

Внезапность нападения помогла вполне успешному завершению акции. Пять полицейских, охранявших рудник, были обезоружены и заперты в караульном помещении. На руднике были взяты большие трофеи, в том числе три лошади, сто семьдесят тысяч левов деньгами, пишущая машинка, бумага, золотые и серебряные пробы, пять винтовок, пять пистолетов и много патронов. Когда рабочие ночной смены узнали, что пришли партизаны, они оставили работу и окружили нас — им хотелось услышать от нас новости. Они внимательно слушали, впитывая каждое слово, как промокательная бумага чернила.

Мы намеревались вывести из строя и машины. Однако рабочие с этим не согласились. Они считали, что если остановятся машины, их уволят, а это для них и их семей повлечет за собой голод и еще большую нищету. Несмотря на то, что мы придерживались другого мнения, решено было не трогать машины, чтобы не вызвать недовольства рабочих. Продовольственный магазин, где рабочие получали продукты, также продолжал функционировать.

Рабочие провожали нас восторженными возгласами: «Не забывайте нас! Возвращайтесь!».

После операций в Драгойчинцах и на руднике «Злата» отряд располагал оружием в излишке, появился даже запас. Необходимо было надежно укрыть этот излишек.

— Оставьте у меня, — предложил бай Васил.

— А я только что хотел к тебе обратиться. Долгой тебе жизни и здоровья, бай Васил! — Я крепко пожал его руку, радуясь наступившей в нем перемене, а бай Васил прослезился.

— Небось, не обрадуетесь, когда мой угол спалит Коча Байкушев? — успокоившись, шутливо спросил он.

— Теперь у нас с тобой одна судьба. Живые или мертвые, а победить мы должны.

Бай Васил задумался. Для него не было ничего дороже партии, и сейчас он был готов еще раз пойти на большой риск ради нее. Но вот дети, они, кроме Пешо и Манчо, все малыши. Им надо жить, их надо воспитывать, им-то опасность больше всего и угрожает. Однако бай Васил все-таки решил нам помогать, потому что знал, так дальше жить нельзя, а может быть, он предчувствовал, что избранный им путь недолог, что победа близка.

Из Эрула отряд перебрался на Еловицкую гору. Здесь простирались необъятные леса, которые и за несколько дней трудно было обойти. Снег местами растаял, и это позволяло нам лучше скрывать свои следы. В этот день товарищи поспали, а это нечасто удавалось партизанам — ведь они всегда на ногах, всегда начеку. Выкроили время и на письма к домашним. Писали Страхил, Бонка, Лена, Ванчо, лишь бай Трайко мрачный сидел в сторонке, едва сдерживая глубокие вздохи. Уже не было в живых его чудесной Данки. Седьмого сентября мы ее, раненую, переправили в Софию, на лечение. Вместо помощи негодяй врач поспешил выдать ее полиции. Данку арестовали и убили. Всех потрясла подлость врача-«гуманиста», давшего клятву помогать людям при всех обстоятельствах.

Осиротел ребенок, что-то он теперь делает в Софии…

Вечером, когда мы стали собираться в путь, товарищи передали, что двое, в том числе заместитель комиссара Страхил, исчезли из отряда. Я не беспокоился о них, уверенный, что они заплутались где-нибудь в лесу, и ждать их мы не стали. В любом случае они должны были прийти в Калну, так как Страхил знал маршрут отряда.

Так и случилось. Они пошли искать воду и, сбившись с дороги, попали в дом лешниковского священника. Целый день партизаны провели у него, он накормил, напоил их, дал им по кожуху, носки, денег и указал путь на Калну. На другой день они нашли нас.

Следующий привал мы сделали в Бохове. Была полночь. В селе все спали. Нам необходимо было спрятать имущество, навьюченное на трех лошадей, кроме того, у тетушки Божаны мы в свое время оставили гектограф, санитарные материалы и оружие — теперь все это нужно было вынести и перепрятать в другое место, чтобы сбить полицию с толку, если ей и удалось что-то пронюхать.

У нас уж так повелось, мы не оставляли в одном месте всего нашего снаряжения и теперь тоже часть багажа спрятали у Любы — соседки тетушки Божаны, часть — на сеновале Мито Томова, а гектограф — на сеновале нашего соседа деда Димитраки. Уведомили мы только Любу. У нее не было сеновала, и мы ничего не могли оставить без ее ведома. Все остальное мы спрятали, не предупредив хозяев. Мы рассчитывали скоро вернуться и перепрятать имущество. О тайниках знали только я и Денчо. Делчо в это время снова находился в Софии.