Славчо Трынский - Не так давно

Весть об акции на руднике пришла в Калну раньше нас. В махалах Стране и Виниште нам устроили сердечную встречу. Отряд вступил в село, имея уже несколько хороших коней, а белая масть двух из них придала нашему скромному вступлению торжественный вид.

Наличие лошадей у нас явилось поводом для легенды о партизанской коннице. В рапортах своим софийским начальникам Драгулов и Байкушев сообщали, что шумцы уже имеют кавалерию. На основании этого они требовали предоставить в распоряжение полиции кавалерийскую часть и мотоциклы.

Независимо от того, какую цель преследовали трынские правители, сочиняя небылицы, легенда о несуществующей кавалерии разнеслась от села к селу, из околии в околию, приумножая славу отряда.

В эти дни югославские партизаны переправили к нам в Калну группу болгарских солдат, взятых ими в плен при различных обстоятельствах. Мы организовали им хорошую встречу и первым долгом стали агитировать остаться у нас. Одни приняли наше предложение, другие отказались. Нежелающих вступить в партизаны мы освободили. Дали им на дорогу денег, босых снабдили постолами и отправили с провожатым до автомобильной остановки, чтобы они могли уехать домой. Тех, кто остался, в торжественной обстановке приняли в отряд. Новые партизаны приняли присягу перед бойцами и перед жителями близлежащих деревушек. Это произошло накануне акции в селе Милославцы, расположенном километрах в семи-восьми от Калны.

Милославцы — одно из немногих сел околии, в котором партизанам еще не приходилось бывать. Поэтому после акции на руднике «Злата» мы первым делом наметили село Милославцы. Здесь мы поддерживали связь только с одним человеком — Луко Рангеловым, которого знали как «земледельца», но до сих пор не давали ему особенных поручений, приберегая его для более трудных времен. Операция была назначена на 29 ноября. Отряд вышел в полном составе. Еще засветло оставили мы Калну, в сумерки пересекли Барнос и уже в темноте спустились в Знеполе где-то над селом Насалевцы. До западных окраин Милославцев оставалось не более одного-двух километров. Это расстояние можно было преодолеть за какие-нибудь двадцать минут.

О положении в любом селе мы обычно осведомлялись в крайних домах, а потом уже, продвигаясь к центру, проверяли и уточняли полученные данные. Здесь мы поступили так же. Сведения, собранные у первых встреченных нами людей, были благоприятными. Никто не слышал, чтобы в селе имелась полиция или войска. Нас уверили, что все мирно и спокойно.

В разведку были посланы Страхил и Огнян. Они были не только самыми старыми нашими партизанами, но и наиболее опытными. Казалось, как бы враг ни закамуфлировался, они его обнаружат.

Страхил пришел в отряд еще гимназистом. Работая ответственным за сектор Союза рабочей молодежи в софийском квартале Сахарная фабрика, он завоевал всеобщую любовь и уважение за свою точность, смелость, прямоту и общительность. Он всегда был первым во всех операциях, предпринимаемых боевой группой организации. Первым брался разбрасывать листовки, расклеивал зовущие к борьбе лозунги. Личным примером он увлекал молодежь квартала, во всем ему доверявшую. Таким же доверием и любовью пользовался Страхил и в отряде. Поэтому у нас не было и мысли о дезертирстве, когда он с товарищем отделился от отряда.

Вместе с ним в отряде были его товарищи-ремсисты — Ильо, Пешо, Надя и Димитр Таков. Это были золотые ребята, наш боевой авангард. Они всегда были первыми там, где решалась судьба отряда.

Первые в разведке и в бою, они не случайно отвечали за основные участки: Страхил был секретарем партийной организации и заместителем комиссара отряда; Димитр Таков — командиром группы, а позже — командиром батальона; Ильо — секретарем молодежной организации отряда, позже — комиссаром батальона.

Страхил и в этой акции был первым. За ним пошел Огнян, Крыстьо, Лена… вся колонна.

По дороге Страхил и Огнян заметили в окнах одного дома яркий свет и решили выяснить, что бы это могло быть. Откуда им было знать, что это дом убийцы Стефана — стражника Младенова — и что он находится сейчас там. Никто из встретившихся нам жителей не знал, что в селе есть полиция. Она пришла в село скрытно.

Подойдя к двери, Страхил постучал. Откликнулась женщина, стучавшие назвали себя партизанами. Женщина немедленно предупредила мужа. Тот мгновенно схватил автомат и сказал жене, как вести себя дальше. Спускаясь по ступенькам на первый этаж, она крикнула: «Подождите, ребята, сейчас отворю», — а дойдя до двери, начала охать и сокрушаться, что ключ, мол, заржавел и не отпирает, оттягивая время, чтобы дать мужу возможность подготовиться. Тот зарядил автомат, открыл окно на втором этаже и выпустил целую обойму в стоящих внизу Страхила и Огняна. Услышав стрельбу, прибежали полицейские, расквартированные неподалеку в школе. Огняну удалось уйти, а Страхил остался лежать мертвым перед домом.

Поблизости, около старого сарая, стояли в ожидании Крыстьо и Лена. Группа полицейских бросилась к ним. Крыстьо кинулся в темный проулок на поиски товарищей. А Лена, не успев опомниться, оказалась в руках у полицейских. Она не успела даже выстрелить. Все произошло в какие-то четыре-пять минут.

В этой обстановке разумно было отступить к Калне.

После героической смерти Стефана, Вельо, Марина, Виолеты и трагической гибели Данки потеря Страхила была для нас очень тяжелой. Сердца всех охватила глубокая скорбь. Как ни тяжело это было, мы решили известить родителей о его гибели и написали им следующее письмо:

«Милые родители, вы знаете, куда и зачем ушел Стоян.

Он пришел в наш Трынский отряд, скрываясь от преследований псов Габровского и Дочо Христова. Мы не знали его, но очень скоро он завоевал сердца всех товарищей и стал нашим любимцем. Правильно понимая линию партизанской борьбы и активно участвуя в ней, он всегда был среди первых. Его вдохновляла великая ненависть к врагам народа, поработителям и угнетателям.

Мы, командиры и бойцы отряда, клянемся его памятью, что еще теснее сплотим наши ряды. Клянемся отомстить за него, за сотни незабвенных товарищей, погибших в лютой борьбе с врагом.

Близок день нашего торжества. Фашизм будет разгромлен.

Примите боевой привет от всех партизан и партизанок прославленного Трынского отряда».

Прошло некоторое время, и мне понадобился гектограф и другие материалы, которые мы спрятали в Бохове.

За всем этим я отправился вместе с Райчо Таковым. Первым долгом решили отыскать гектограф. Он был упрятан на сеновале глубоко в сене, набитом до самой крыши, но когда мы пришли, там не было ни сена, ни гектографа. Сеновал оказался пуст. Мы недоумевали, что же произошло. Хозяева сеновала казались нам неплохими людьми, и мы надеялись, что, если гектограф попал в их руки, мы получим его в целости. Я не допускал и мысли, что кто-то из посторонних мог обнаружить гектограф и он попал в руки врага. И все-таки — где же гектограф?