Владимир Зелинский - Разговор с отцом

Мне близка догадка брата о природе явления, возникшего в начале века на Русской земле. Русский смерч перед тем, как раскидать и уничтожить обломки прошлой жизни, собрал с земли миллионы песчинок-людей и вознес их высоко к небу. Все они вращались в воронке вместе: старые «идейные» большевики и эсеры, молодые мечтатели, энтузиасты и фанатики революции, люди старой культуры (Блок, Брюсов, Горький), солдаты – вчерашние крестьяне, авантюристы типа Блюмкина, да и просто бандиты. Природой такого революционного торнадо только и можно объяснить их противоестественную общность. Отца засосало в жерло по его доброй воле. Но, очевидно, было помимо этого, и более высокое, общее для них всех предопределение.

Есть для меня моменты спорные. Согласен с оценкой брата содержания и стиля рецензии на цветаевский сборник 1940 года, как писал отец, «душная, больная книга». Между тем душной была атмосфера тех лет, а больной – литература соцреализма. Книга, вольная и внутренне свободная, была немыслима. Но не считаю, что тот вердикт («формализм») был первым и главным, к которому подстроились все остальные, и что он-то и определил судьбу книги и, в конечном счете, ее автора. Уверен, книга не могла быть издана ни при каких отзывах, ни при каких обстоятельствах.

Я убежден в том, что рецензия Зелинского не была прямым следствием трагического конца Цветаевой. Между этими событиями почти год. И какой год! Скитания по московским углам, неустроенность, начало войны, эвакуация – метания («уговаривали втроем» – дневник сына), наконец, отъезд в Елабугу, предсказуемо оказавшийся кошмаром. Мир за эти месяцы обрушился, изменился до неузнаваемости. Существуют несколько версий причин трагического конца Марины Цветаевой (о них упоминает брат) – как и о том, что ни одна из них не исключает другой. Но ни одна не говорит о бытовых лишениях. Это – фон. Ее последние дни расписаны чуть не по часам. Если полагаться на данные некоторых исследователей (И. Кудрова), в свой последний приезд в Чистополь за день или два до смерти Марине Цветаевой была обещана помощь и с жильем, и с работой, и приглашение немедленно переехать. Казалось бы, она должна была бы вернуться в Елабугу в радостном настроении и с надеждой. Но произошло то, что произошло. Будет ли когда-либо найден ответ? Не думаю, что это отсутствие устроенности и денег – следствие запрета на книгу.

В наших встречах с братом, в переписке отец занимал и занимает центральное место. Да, он умер внезапно, во многом не успев подвести итогов, не сказав того, что мог бы сказать. Это надо сделать нам, его сыновьям. К своей жизни, к ее итогам он относился критически. Видел свои ошибки и имел мужество, а главное – потребность признаваться в них. Это естественное свойство русского интеллигента, каким он был, несмотря на все увлечения авангардом и революцией. Фанатичных, всегда во всем правых, ни секунду не сомневающихся отец не любил, он был не их племени.

Когда отец ушел, мне было всего 19 лет; очень многое не было сказано между нами, из того, что должно было быть сказано. Брату Владимиру, на семь лет меня старшему, повезло больше. Когда я получил от него рукопись эссе и прочел, временами возникало впечатление, что видел отца и говорил с ним. Возможно, потому, что в рассказе о нем много мелких черточек, может быть, только мне и заметных. Показалось, что меня тоже позвали на этот разговор, хотя мои реплики и ограниченны. Я очень ждал этой книги. Ее можно было бы назвать сыновним долгом. Как мне представляется, он в том, чтобы не дать звену, соединяющему нас, разомкнуться. Этот разговор важен не только для нас, сыновей, но и для отца, который в нас продолжает жить. Мне кажется, он тоже ждал этой книги.

Выражение Г.С. Померанца.

Абдуллаев Е. Мена всех // Вопросы литературы. 2016. № 4.

Зелинский В. Между титаном и вепрем // Зелинский В. Священное ремесло. Философские портреты. M., 2017.

Зелинский К. На литературной дороге. М., 2014.

Ахматова А . Третий Зачатьевский.

В 30-х годах в писательском доме в проезде Художественного театра (до и после – Камергерский переулок), дом 2, где жил отец и где я вырос, жилища арестованных писателей передавались сотрудникам НКВД.

Архив РГАЛИ.

Зелинский К. На литературной дороге.

Мориак Ф. Подросток былых времен.

Зелинский К . На литературной дороге.

Зелинский К . На литературной дороге.

Там же.

Там же.

Зелинский К. На литературной дороге.

Архив К. Зелинского.

См.: Зелинский К. Легенды о Маяковском // Зелинский К. На литературной дороге. М., 2014.

Зелинский К. Конструктивизм и поэзия // Там же.

Зелинский К . Госплан литературы // Там же.

Зелинский К. Конструктивизм и социализм // Там же.

Зелинский К. Конструктивизм и социализм.

Из антологии «Поэзия ХХ века». М., 1925.

Дыхание Чейна—Стокса было диагностировано в последние часы жизни Сталина.

Зелинский К . Конструктивизм и социализм.

Там же.

Зелинский К . Поэзия как смысл. Книга о конструктивизме. М., 2015.

Хайдеггер М. Вопрос о технике // Хайдеггер М. Время и бытие. М., 1993.

Зелинский К . Конструктивизм и социализм.

Давыдов Д. Гребень гигантской волны // Предисловие к кн.: Зелинский К . Поэзия как смысл. М., 2015.

Абдуллаев Е . Мена всех // Вопросы литературы. 2016. №4.

Абдуллаев Е. Из частного письма автору.

Зелинский К. Поэзия как смысл.

Там же.

Там же.

Там же.

Там же.

«За музыкою только дело!» ( франц .)

Зелинский К. Поэзия как смысл.

Там же.

Зелинский К. Поэзия как смысл.

Бродский И. Поэт и проза // Бродский И. Собр. соч.: В 7 т. М., 1999. Т. 5.

Лосев А. Философия имени. М., 1999.

Зелинский К. Литература и человек будущего // К. Зелинский. На литературной дороге. М., 2014.