Юрий Соколов - Пока живы — надо встречаться

«Одно неосторожное, опрометчивое движение, панический вскрик — и нагрянет свора, — думал он, проходя по палатам». К счастью, таких выявилось немного. Переговорил со Стасюком и Липскаревым, чтобы те со своими людьми не выпускали паникеров из виду, не оставляли наедине со своими мрачными мыслями.

Лопухин еще продолжал беседовать с причастными к подкопу людьми, когда в коридоре первого этажа показались старший полицай Копейкин и Кузенко.

Почувствовав неладное, Лопухин подошел к ним.

Злой от природы Копейкин прошипел ему в лицо:

— Может, вы ответите, господин шефартц, где Поляник?

— Не имею понятия, — не удостаивая его даже взглядом, отрезал Лопухин.

— Ну, я его из-под земли достану!

— Послушайте! — Лопухин брезгливо оглядел невысокую, плотную фигуру в лихо надвинутой кубанке. — Вам надо быть более осмотрительным! Вы же не знаете, что будет завтра!

— А что будет завтра? — с наглой ухмылкой спросил Копейкин, но не выдержал взгляда, поджался и, потирая ладонью живот, двинулся в общую палату.

— Долго мы будем его терпеть? — свистящим шепотом спросил Кузенко. — Я велел Харитону сегодня же прикончить гадину.

— Не сме-еть! — едва сдерживаясь, произнес Лопухин. — Из-за одного — погубишь всех.

— Рано или поздно все одно утопим в уборной! — дернул носом Кузенко.

— Марш отсюда! — крикнул Лопухин звенящим голосом.

Кузенко юркнул за дверь, а Лопухин долго не мог успокоиться. «Сейчас нельзя срываться, — приказал он себе, выходя наружу. — Нельзя, и точка».

Он обошел корпус снаружи, думая о том, что в конспиративной организации самое главное — железная дисциплина, а Павка не отдает себе отчета в действиях и своими опрометчивыми поступками может подвести всех.

Сверху, из открытых окон, послышалось беспорядочное бренчание и треньканье, и вскоре зазвучала мелодия о Катюше, выходящей на берег крутой. Немцы и пленные, роющие траншею, стали поглядывать в сторону блока. Солдаты стояли на расстоянии друг от друга с автоматами на изготовку. Унтер-офицер выжидательно поглядывал на гауптмана Ноэ, приближавшегося со стороны офицерских домов, покрикивал, поторапливая землекопов.

Лопухин мимоходом покосился на сухощавую фигуру гауптмана, и опять в душе его заскребло, заныло больное чувство.

Если увели Поляника, то почему же его ищет Копейкин? Нет, тут что-то не так. А может, это маневр? Макс послал предупредить… И в сигнальную он не вернулся…

Лопухин знал, что Поляник — один из тех, кто был осведомлен о готовящемся побеге десантника Гончарова. К нам его рекомендовал Гриша Белоус, а в первый блок он попал из карцера в полумертвом состоянии. После выздоровления выполнял незначительные поручения. Задания усложнялись. По отзывам — вспыльчив, горяч. Неужели?.. «Нет, нет, это самое худшее, что можно предположить, — отогнал подозрения Лопухин. — Здесь какое-то недоразумение».

А сверху уже доносились знакомые звуки «Синего платочка». От нежной мелодии сжалось сердце, к горлу подступил комок. Одолеваемый горькими мыслями, Лопухин подошел к подъезду. Он думал о Полянике и о летчике Николае, которого среди землекопов узнал Максим Иевлев; размышлял и о том, что говорил ему Липскарев о «десятом». Вспоминал, оценивал, анализируя, и постепенно пришел к выводу, что предательство исключено. Гестапо не любит утруждать себя ожиданием. Давно бы пришли.

Он вновь посмотрел за проволоку, на конвоиров. Унтер-офицер почтительно косился на гауптмана и готов был оборвать музыку. Но тот самодовольно попыхивал сигаретой, забавляясь с собакой. По всему было видно, что ему нравится и этот теплый день, и грустная мелодия, доносившаяся из открытого окна блока.

А тем временем по двору прошел Гриша Белоус. На чернобровом лице — усмешка.

— Копают? — спросил он, подходя.

— А-а, пусть копают. — Лопухин Натужно улыбнулся, вытянув губы дудочкой.

Зыркнув цыганскими глазищами по сторонам, Белоус сказал:

— Немцы готовят налет. В любую минуту нагрянут.

Все эти долгие месяцы, пока они, голодные, истощенные, медленно, но упорно прорывали ход, им казалось, что ежесекундно может нагрянуть смертельная опасность. Теперь же томила и угнетала неизвестность, она сковывала мысли, и казалось им, сидящим в тесноте подвального коридорчика, что время остановилось, что это мучительное ожидание никогда не кончится.

Григорий Федоров, донецкий шахтер, навалоотбойщик, за время многолетней работы в шахтах выработал в себе навык не теряться в любой обстановке. То, что другие по тем или иным причинам не могли или не умели, Федоров мог и умел. Недаром в своей пятерке он был звеньевым. Вот и теперь, томясь и нервничая в ожидании, он ломал голову, что бы такое сделать, чтобы помешать немцам.

— Не сидеть же сложа руки, — шепотом будоражил он товарищей. — А то они нас как кролей за уши повытягивают.

Они стали совещаться между собой — какие меры предпринять, если их «метро» раскопают.

Вдруг чуть в стороне от них открылась крышка, высветив дневным светом квадрат на кирпичной стене.

Они затаились, напряженно вглядываясь туда. Кто-то опустился в коллектор. За ним еще один. Бросили сверху что-то в мешке и люк закрыли.

— Метро-о! — донесся приглушенный, с хрипотцой голос.

— Свобо-оды! — так же тихо отозвался Федоров и тут же стал оживлять коптилку.

И в дрожащем свете огонька все разглядели Семена Иванова и Алексея Чистякова. Их появление здесь не было неожиданностью ни для Федорова, ни для Лукина, хотя они жили в разных комнатах, на разных этажах и почти не общались на людях, однако каждый из них знал, что в свое время они делают одно и то же дело.

А вот для Сусанова, Бухляева и Васи Саратовца появление Чистякова и Иванова было новостью. Правда, не раз Сусанов замечал Алексея разговаривающим с Лопухиным, но не знал, что и он тоже…

— Сеня, никак ты? — удивился Бухляев.

— А ты, Гриша, думал, я к тебе бриться только хожу, — усмехнулся Иванов, вынул из вещмешка и раздал каждому по вареной картофелине и по два сухарика.

Не набросились голодные на скудный дополнительный паек, не проглотили разом, а неторопливо, смакуя, разжевывали, высасывая то самое скудное, что отдаленно напоминало им вкус хлеба. А тем временем Чистяков поведал, что делается наверху.

— Победит тот, у кого сильнее выдержка, — повторил он слова Лопухина и передал приказ: — Туго-натуго забутить головную часть туннеля песком.

— Они нас сверху хотят взять, а мы им снизу подсыплем! — ощерился Иванов. — Черта лысого они возьмут нас!

И зашевелились тени, расползаясь по коллектору по всей длине туннеля. Еще недавно они с неимоверными трудностями проходили за смену всего тридцать — сорок сантиметров, а теперь сами же снимали электропроводку, в темноте на ощупь разбирали крепления и, обдирая ногти на пальцах, яростно засыпали, бутовали песком, глиной, камнями этот тяжелейший участок.