Юрий Соколов - Пока живы — надо встречаться

Иван Беда тоже продвигался по туннелю к выходу. Он все еще не мог прийти в себя после работы в забое, откуда его с трудом вытащили в обморочном состоянии. Три дня у него держалась температура, а голова и теперь все еще казалась свинцовой. Вчера Роман предупредил: «Вначале уходят командиры и те, кто в первую очередь окажется на подозрении. Потом — активисты. Набирай группу из десяти человек».

«А ведь я тоже имею право на выход первым», — хотел сказать Иван, но, подумав, что порядок есть порядок и что его надо придерживаться, смолчал.

В свою десятку кроме тех, с кем Беда работал в одной пятерке, он решил взять Ювеналия Касько, тихого, скромного врача-лечебника. С ним прожил страшную зиму в одной комнате. Затем Мишку Ларина, ветеринарного фельдшера, отличного парня, служившего с ним в полку. Да еще троих, бывших пациентов, теперь выздоравливающих. Один из них — Ванюшка-десантник, недавно захваченный в плен уже на правом берегу Днепра, во время наступления. Вторым был Григорий, бывший полковой ветврач. А третий — Семен, колхозный тракторист, которому он руку спас от ампутации.

В самый последний момент перед выходом Беда каждому из них сказал:

— Возможно, нам удастся вырваться отсюда. Согласны идти со мной?

И вот теперь медленно, ползком, по-пластунски, продвигались по туннелю вперед. Беда думал о том, как же быстро набился подкоп людьми, совершенно не привыкшими так долго находиться без воздуха. И случись с кем обморок, вся эта узкая горловина длиной почти в девяносто метров может стать братской могилой. Представив себе, какая может произойти страшная катастрофа, он приказал напирающим сзади:

— Держите дистанцию! Передайте по цепочке…

Напирать перестали. Он облегченно вздохнул, почувствовал потянувшийся по туннелю освежающий ветерок.

«Первая группа ушла», — передали по цепочке бодрящую весть.

По расчетам Ивана Беды, он прополз метров пятьдесят. Значит, от свободы его отделяют всего какие-то десятки метров.

Как только Семен Иванов плоским обоюдоострым штыком вспорол верхний травянистый пласт, он услышал шаги. В десяти метрах от него вдоль проволоки неторопливо шел охранник.

— Т-с-с, — присев на корточки, приставил палец к губам Семен.

Выждав немного, он чуть высунулся. Охранник направился по сторожевой тропе в сторону первого блока. Сейчас он дойдет до пулеметного гнезда на углу и повернет обратно. Надо подождать, пока он удалится в противоположную сторону, туда, подальше к главным воротам. «А что, если?..» — Иванов сжал штык и уже мысленно представил, как снимет охранника.

Шепотом поделился своим планом с Игнатом Стасюком.

— Провалишь всех, — едва слышно прошептал тот.

На сторожевой вышке включили прожектор, и яркий луч скользнул по колючей проволоке к главным воротам.

Семен вылез на поверхность и, сжимая в левой руке конец солдатской обмотки, бесшумно пополз по мокрой, пахнущей дождем земле. По-пластунски преодолел кремнистую дорогу и скатился в кювет. На какое-то мгновение мелькнуло небо с рваными облаками. По тропе влево все дальше уходил охранник. Вышкарь выключил прожектор.

Семен Иванов, дернув за конец обмотки, подал сигнал, а сам, пригибаясь к земле, помчался через плац к водонапорной башне, чтобы затем взять левее, к лесу, и там сделать проходы в колючей проволоке.

Среди участников побега находился и некто Бринь. Месяц назад, попав во второй блок с расстройством желудка и приглядываясь к обстановке, он понял, что в этом инфекционном блоке что-то затевается, ходили слухи про какой-то подкоп, до которого немцы не докопались. И был Бринь немало изумлен, когда позавчера вдруг нежданно-негаданно ему предложили бежать. Лежа сейчас ничком в немыслимо тесной норе, он обдумывал трагичность своего положения.

В самый последний момент на пути Бриня неожиданно появился медик с Кубани. Несмотря на то что тот был седой, как старик, Бринь узнал его по вертикальной складке между густых черных бровей и чуть выпуклым темно-карим глазам. Он увидел медика в раздаточной, где случайно оказался с ним в одной десятке. Тот окинул собравшихся внимательным взглядом, но Бринь, будто от зубной боли, скорчил на лице такую гримасу, что в эту минуту его не узнала бы и родная мать. Ошеломленный непредвиденной встречей, он не слышал, что говорил командир десятки, — перед глазами встала картина прошлогоднего выхода из окружения…

Тогда, после многодневных мытарств, оборванные и голодные, они — заместитель командира полка Солдатов, этот медик и он — забрались ночью в скирду. На рассвете Солдатов послал Бриня разведать, нет ли на хуторе немцев. У первой же хаты его схватили и втолкнули в горницу. Подгулявшие фрицы налили ему полную кружку водки и заставили выпить. Водка огнем ожгла внутренности, и показалось, что если не дадут сейчас кусок хлеба с салом, которым его дразнили, то он непременно умрет. И тогда Бринь привел немцев к скирде. «Эй, робя, будя в прятки играть!» — крикнул он. Никто не отозвался. Немцы выстрелили из ракетницы и подожгли солому. Из огня выкатился медик. А потом раздался взрыв противотанковой гранаты — это подорвался Солдатов.

Не хочется Бриню вспоминать, как избитого медика бросили в бункер, хотя тот пытался объяснить, что он врач, но солдаты только смеялись.

Наутро патруль нашел Бриня пьяным возле клуни. Пинком подняли его и втолкнули в колонну военнопленных, угоняемых на запад. Не знал, да и не мог он знать дальнейшую судьбу этого врача. И вот где пришлось встретить.

Не по себе стало Бриню от этих воспоминаний. Предчувствие скорой расплаты за предательство путало все мысли. Не радуясь сообщению по цепочке о том, что первая группа пошла, он медлил, но кто-то подталкивал его в подошвы ботинок, и, подчиняясь общему движению, Бринь все приближался к выходу. Когда же наконец вылез наружу, то, не зная, как вести себя — ни одного наказа не запомнил на инструктаже, — он сразу же поднялся на ноги и, пригнувшись, пробежал десяток шагов, кувырнулся в кювет, затем вскочил и, шаркая ботинками по булыжнику дороги, завертелся волчком от резкого окрика. Вдоль ограждения несся охранник. Метнувшись назад, Бринь повалился, передернулся, засучил ногами, втягиваясь в песчаное устье подкопа.

— На-кры-ли-и, — придушенным голосом сообщил он оцепеневшим людям.

Над самой головой раздался выстрел.

Николай Сусанов уже был на пути к освобождению, когда наверху раздался выстрел и пулеметная пальба огласила окрестности. Наступила мучительная минута разочарования и крушения всех надежд. По цепочке передали: «Возвращаться назад!» Весь туннель, заполненный людьми до отказа, застонал. Никто обратно ползти не хотел. Но вот наверху послышался топот, резкие голоса, выкрикивающие команды, и тогда один за другим десятки людей с досадой стали пятиться, пробираясь обратно в блок. Кто-то распорядился: отряхнуться и без шума расходиться по своим местам.