Юрий Соколов - Пока живы — надо встречаться

Майоров на ходу помахал белым лоскутом какого-то старого полотенца. Не доходя до часового, они остановились, и Тамара, переведя на немецкий язык слова Майорова, крикнула, что просят коменданта гарнизона на переговоры. Из казармы вышел офицер, и она по-немецки объяснила ему, что казарма окружена партизанами, но, зная, что они голландцы, командир предлагает избежать кровопролития. Пусть гарнизон сдаст оружие, и они никого не тронут.

Офицер оглядел их и спросил, кого они представляют. Тамара ответила: «Партизанский отряд». А Шурка — два пальца в рот и свистнул. Тут уж мы залпом по окнам. Посыпались стекла.

Офицер сказал: «Хорошо, без крови, без крови», — и ушел в казарму. Шурка опять свистнул, но двойным посвистом. К казарме подкатили наши две подводы. Солдаты-голландцы по двое, по трое стали выносить винтовки и складывать на подводы. Майоров потребовал пулеметы, пистолеты, гранаты и ящики с патронами. Вынесли всё. Затем Майоров велел голландцам не высовываться на улицу. Те убрались в казарму, а мы на подводах выехали из Рогачева. В поле к нам присоединились остальные. Всего в этой операции нас было восемь человек. А голландцев — сорок. Оружие доставили в отряд.

Власюк умолк, хотя глаза его по-прежнему сияли. Как бы заглядывая туда, где осталась молодость, он проговорил:

— Да-а, жизнь была каждый час интересная.

Смотрю в обветренное, морщинистое лицо, в голубые глаза бывалого человека, хочется побольше узнать о партизанском житье-бытье.

Но Григорий Емельянович, словно вспомнив что-то важное, сказал:

— Есть люди — выходцы из нашей среды: только поднимутся на голову выше, начальниками станут, тотчас забывают о своем прошлом. А вот Тамара… Я никогда не ожидал в Москве такой встречи и такого дружественного приема… Я просто думал, мол, встретимся, поговорим и разойдемся, так как мы, хотя и были в одной семье, жили под одним кровом, переживали боевую жизнь и трудные переходы, но все это уже давно прошло и позабылось, к тому же судьба, благодаря ее упорному труду, выдвинула ее, сделала ее известным кинорежиссером. Но все произошло совсем наоборот. Те несколько дней, проведенных нами вместе, останутся на всю жизнь в моей памяти как маяк нашей прошлой дружбы. Об этой встрече я рассказываю всем, кто Тамару знает и помнит…

Как под порывом ветра на огромном дереве случайно соприкоснутся далеко отстоящие друг от друга ветки, так и в беспокойной партизанской заверти с ее налетами и засадами, с неожиданными схватками и перестрелками по какому-то стечению обстоятельств судьбе было угодно свести Тамару с ее кочующей с места на место десантной группой.

Партизанское соединение после встречи с наступавшей в конце сорок третьего года армией направилось снова в тыл врага в сторону Польши.

— Я ехала, свесив ноги, на телеге, — рассказывала Тамара Николаевна. — Лошадь моя на привязи шла за телегой. Вдруг вижу — по краю леса идут какие-то люди. Мы и раньше встречались с партизанами. «Интересно, чей это район действия?» — подумала и в тот же миг узнала их. Слетела с телеги, бросилась к ним:

«Ребя-ята-а-а!!!»

Они остолбенели от неожиданности. А потом разом окружили, изумленные, и чуть в объятиях не задушили.

«Тамарка-а?!»

Какая это была встреча! Смотрю на радостные знакомые лица парней, ищу глазами, спрашиваю:

«А Лелька где?»

«Она на базе. Дежурит по кухне… Сегодня ее очередь».

«Поехали сразу к ней! Только предупрежу отрядное начальство».

Отвязала лошадь и верхом в окружении десантников двинулась на их базу. Я верхом, они пешком.

Лелю я увидела издали. Она сидела у костра и чистила картошку. Я не удержалась, пришпорила лошадь и сразу же вылетела на поляну. В тревожные дни Леля к любым неожиданностям была готова, но только не к этой. Мое появление было как гром среди ясного неба. Увидев меня, она даже нож выронила, потом вскрикнула и бросилась ко мне. Мы обнялись и заплакали, не в силах сказать что-либо путное. Сколько было пережито за это время! Оказывается, десантники после приземления в сорок втором году собрались только на четвертую ночь! Они потом шли по моему следу, надеясь выручить. Но все время опаздывали. Местные жители говорили им: «Да, провозили через нашу деревню дивчину в платье в горошек, со связанными руками, но прошло время с тех пор…»

Из письма Елены Павловны Гордеевой-Фоминой своей матери Ольге Георгиевне Гордеевой:

«В местном партизанском отряде, с которым мы соединились, нам рассказали, что в немецкий штаб в Брагине, где работала переводчицей их связная, была доставлена парашютистка. Описание ее внешности точно совпадало с внешностью Тамары — ошибиться было трудно, ведь она здорово отличалась своей красотой и необычностью. Так вот эту девушку на допросе люто истязали, а затем на грузовой машине отвезли на расстрел…»

Из дневника Ольги Георгиевны Гордеевой:

«Вижу по письму, что Лена жива и здорова, но г о р е! Тамара погибла, ее лучшая подруга. Как мне тяжело. Она мне стала близка с тех пор, как они стали вместе с Леной. Я им все на двоих готовила: платки носовые вышивала, косынки. Все ждала их вместе домой. Как жаль мне ее. Она на год младше Лены, такая хорошая, веселая девушка была. Лена пишет, что ужасно переживала ее потерю. Бедная девушка совсем не видела жизни. Прямо со школьной скамьи, как и Лена, да на фронт. Проклятый Гитлер! Почему судьба не пошлет ему ни болезни, ни пули в спину? Один он сколько народу погубил. Когда была в ЦК комсомола или в штабе, я всегда боялась увидеть Тамару без Лены. И вот я увижу, может быть, Лену без Тамары. Мне так тяжело, я даже как-то не думала, что они не будут вместе. Почему-то мне в голову не западала мысль, что Тамара погибнет. Я все как-то боялась за Лену, а Тамара как будто не могла погибнуть. Бедная, бедная девочка. Бедная мама, если она жива. Как тяжело. Да когда же кончится проклятая война?..»

— …Рассказывали мы друг другу о пережитом и опять плакали. Леля, пока мы были в разлуке, еще больше похудела, а так все такая же изящная, подвижная и очень женственная. Ребята говорили мне, что она за время боевых действий в тылу врага участвовала в подрыве шести эшелонов противника, добывала ценные разведданные, что ей удалось из немецкого гарнизона вынести очень важные документы, а в боях она лично уничтожила восемь вражеских солдат…

«Ни у кого не было сомнений, что тебя расстреляли, — говорили ребята. — Об этом послали в Центр радиограмму…»

Когда стало темнеть и пришла пора возвращаться в отряд, Леля сказала: «Ты возвращайся к нам».

«Надо поговорить с моим начальством».

Несмотря на все просьбы десантников и мои, командование отряда не разрешило мне присоединиться к своей группе. И пути наши снова разошлись…