Ярослав Голованов - Заметки вашего современника. Том 1. 1953-1970

— Дау! — восклицал он. — Величие Дау заключается в том, что ни одна его работа, даже сделанная много лет назад, не перечеркивалась дальнейшим развитием науки! Или она остаётся незыблемой в очерченной им области, или ложится в фундамент новых построений!..

Капица рассказывал анекдот: «Вы знаете, что такое ад? Это американская реклама, английские законы, итальянская армия, советские журналисты…» Я было решил вступиться за журналистов, но меня перебил Понтекорво [229] Понтекорво Бруно Максимович (1913–1993) — физик-теоретик, академик, по национальности — итальянец. :

— Это почему же итальянская армия?!

— А что? — спросил Капица.

— По-моему, полиция!

Все рассмеялись. Заговорили о Нильсе Боре. Очевидно, чтобы сделать приятное юбиляру, который у него учился. Капица рассказывал:

— Бор поехал в Англию учиться к Джи-Джи Томсону. Приехал, прочёл его работы и нашёл несколько ошибок. Написал Томсону статью, в которой указал на ошибки и разобрал их. Идёт время. Бор спрашивает Томсона: «Прочли мою работу?» «Нет, ещё не успел…» — отвечает Джи-Джи. Бор заметил, что его работа на столе Томсона неизменно лежала внизу высокой стопки бумаг…

— И тогда, — добавил Мигдал, — Бор не выдержал и поехал в Манчестер к Резерфорду…

— Ну, Резерфорд тоже не стал бы читать работу, где его критикуют, — засмеялся Капица…

Разговор заходит о врачах. Мигдал считает, что врачи делятся на две категории: на тех, которые лечат больных людей, — они вредны. И на тех, которые лечат здоровых, — они полезны, хотя бы тем, что могут успокоить здорового человека, сказав ему, что он не болен.

Капица говорит:

— А Крылов [230] А. Н. Крылов — тесть П. Л. Капицы. всегда Библию цитировал в этих случаях: «И врачи полезны, ибо и их молитва об исцелении страждущего может быть услышана господом Богом…»

Курили на кухне. Абрикосов утверждает, что Станюкович — феноменальный болван. Я с ним спорю, а Компанеец — ближайший дружок Кирилла Петровича — отмалчивается.

На кухне Андроникашвили говорит мне:

— Ужасно подвела меня «Комсомольская правда»…

— Каким образом?

— Приходит какой-то корреспондент в красной рубашке, расспрашивает о том, о сём, об институте, о моей работе, вообще о физике, потом спрашивает: «А вы в школе двойки получали?» Я говорю: «Получал…» «А с уроков убегали?» Я говорю: «Убегал». Потом разворачиваю газету, а там, кроме того, что я двойки получал и с уроков убегал, ничего нет! Полное падение авторитета академика!..

Дау ушёл к себе наверх, не дожидаясь конца ужина. Все разошлись до 10 часов. Это не день рождения, это дань уважения к прошлым заслугам. И ещё я почувствовал, в каких разных мирах они живут: Дау и эти академики. Для него, больного, они, здоровые — просто инопланетные существа.

22.1.68

Фтизиатр, педиатр — это не профессии, это звучит, как «ихтиандр», это люди необыкновенные, они должны уметь летать, видеть сквозь стену, убивать взглядом…

С моей точки зрения, сны — самостоятельная литературная форма, наряду с рассказами, романами и др. Очень скоро выйдут в свет книги снов. Не сонники — толкователи снов, а сами сны. Вот сегодня мне приснился странный и трогательный сон.

Кучино — посёлок, где когда-то мальчиком я жил на даче. Встретил Солженицына. В реальной жизни я с ним не знаком, фотографий его не видел, но точно знаю, что это — Солженицын. Высокий, худощавый, несколько медлительный, усталый человек. Мы говорим о чём-то, и мне неловко сказать, что его «Раковый корпус» и «По первому кругу», которые все прочли в рукописях, я не читал. И ещё более стыдно мне признаться ему, что я пишу сам.

— Вы, я слышал, никого из корреспондентов не принимаете, — говорю я.

— Да, не принимаю, — отвечает он.

Меня подмывает сказать, что вот мы с вами беседуем, а я — газетчик, но я не говорю этого. Мы идём по посёлку к реке, и мама моя, не такая старая, как сейчас, идёт с нами чуть позади. У одного из домов Солженицын приседает за колодезный сруб, прячась от кого-то, и говорит мне тихо со злобой:

— Здесь живет Марцинкявичюс [231] Марцинкявичюс Юстинас — литовский поэт. . Ненавижу Марцинкявичюса!

Я и с Марцинкявичюсом не знаком, читал его давно, ни с кем о нем не говорил, не вспоминал его, наверное, несколько лет…

— Почему вы не любите Мярцинкявичюса? — спрашиваю я.

— Не люблю, не люблю, — быстро перебивает Солженицын, и я вижу, что разговор этот неприятен ему.

Мы выходим к обрыву над рекой, и тут я вижу, что реки нет. На месте большого луга за рекой, на месте старой аэродинамической лаборатории Рябушинского, на месте зарослей ольхи и лип на берегу, до самой железнодорожной станции бьётся бушующее море. Десятки полуголых загорелых людей прямо под нами обтесывают гранитные глыбы и облицовывают ими берег моря. Там, слева, у железнодорожного моста, уже готов гранитный парапет, и об него уже бьются волны. Ветра совсем нет, тихо, тепло, но вода на море кипит, как в котле, и волны подкатываются прямо к подножию обрыва, на котором мы стоим. И вдруг я понимаю, что случилось нечто ужасное, что никогда уже не будет в Кучино речки Пехорки с корягами, кувшинками и зелёными добрыми лягушками, в которой учил меня плавать папа, никогда всего этого я уже не увижу, и я плачу, уткнувшись в плечо Солженицына, мама гладит меня по голове, а я всё плачу и просыпаюсь.

7.2.68

Хорошее название для рассказа Шукшина: «Родион — большие яйца».

Если предположить, что «ум» — это «образование»+«остроумие», то тогда получается, что «ум» — «остроумие»=«образование», с чем кое-как согласиться можно. Но другой вывод, а именно: «ум» — «образование»=«остроумие», абсурден. Из чего можно заключить, что первоначальное уравнение неверно.

По ошибке к троллейбусным дугам приделали такие пружины, что они с корнем вырывали столбы из тротуаров.

Поздравительная открытка Василия деду:

«Дарагой дедуся поздровляю тебя с днем рожденья жэлаю здоровья и счястья и хочу чтоб ты не болел а рос здоровым и счисливым и крепким сжэмаю тебе руку знаменитый наш тонкист Аликсей Гиоргиевич — генерал! Твой внук Васили (Голованов Вася)».

20.2.68

Из письма В. И. Ленина к матери (из Кракова в Вологду 21.2.1914):

«Париж — город очень неудобный для жизни при скромных средствах и очень утомительный. Но побывать ненадолго, навестить, прокатиться — нет лучше и веселее города. Встряхнулся хорошо».

Послал эту цитату в письме к Лёве Володину в Париж.

«Наша жизнь — это то, что сейчас».

Жак Превер

Скромное открытие в русской орфографии. Большой простор для выражения эмоций могут дать не только знаки «!» и «?», но также «!,» и «?,». Например: «Ты куда?, а я как же? — спросила она». «Ребята!, за Родину!, за Сталина! — закричал политрук». Мне кажется, ничего противоестественного здесь нет.