Майкл Чарлсворт - Дерек Джармен

С точки зрения обычного художественно-исторического подхода по поводу серии этих картин хочется сказать две вещи. Метод, использованный в серии «Квир», можно было бы сравнить с использованием Джаспером Джонсом кусков газеты, совмещенных с энкаустикой и прилепленных к ткани, чтобы вместе образовать его «Флаг», ранний образец поп-арта. Там тоже фрагменты газеты могут быть прочитаны сквозь поверхностный слой, функционируя, таким образом, на уровне содержания работы. Также вспоминаются работы Роберта Раушенберга, которые он воспроизвел методом шелкографии и в которые он включил найденные изображения, и это, возможно, более уместно. Можно попытаться рассматривать серию «Злая королева» и с точки зрения экспрессионизма [247] Butler Ken. ‘All the Rage’. P. 22. . В 1960 году Дерек очень решительно отвергал как поп-арт, так и абстрактный экспрессионизм в пользу сконфигурированных, неэкспрессионистских пейзажей, которые были прохладными, бесстрастными, математическими, продолжающими, если рассматривать их с точки зрения художественного наследования, такие работы, как «Эквиваленты мегалитов» Пола Нэша или картины Джулиана Тревельяна. Создается впечатление, будто бы Дерек ждал очень веской причины, чтобы использовать методы поп-арта и абстрактных экспрессионистов.

«Атаксия из-за СПИДа — это весело», 1993, холст, масло, 251 × 179 см

Несомненно, отчасти отказ Дерека от поп-ата в 1960-е был вызван тем, что поп-арт не предоставлял художникам полной свободы выбора. Тематика существовала в культуре, пришедшей извне, это было данностью, и вопрос стоял, что с этим делать. Место для творческого маневра существовало (только) в ответе на этот вопрос. Тем не менее к 1993-му ВИЧ превратился в СПИД и жизнь Дерека необратимо изменилась: на него с огромной силой навалились внешние обстоятельства, и его ответ на них был единственным проявлением свободы воли, которое ему оставалось. Он не поддерживал поп-арт или абстрактный экспрессионизм просто как тенденции в искусстве в 1960-е, но теперь его ситуация требовала использовать ресурсы этих движений. Кажется, Дерек не хотел достичь или пытаться достичь Земли обетованной через рекламные щиты, но он столкнулся с непреодолимыми обстоятельствами.

При изготовлении этой серии чрезвычайно честных в описании самого себя работ, с позиции крайнего физического истощения (всего за несколько месяцев до смерти), Дерек достиг этики в своих эстетических картинах. Показывая, какой эффект оказал вирус на его тело и его самого, он не только свидетельствует об аспекте страданий, которым подверглись, как и он, многие другие, но он делает это с большой ясностью и образцовым художественным контролем. Управляющее всем заклинание иронии, содержащееся в словах на картинах, защищает от жалости к самому себе, но не препятствует выражению чувств ярости, горечи и негодования. Его художественная уравновешенность не ставится под сомнение по мере того, как он теряет физическую силу.

В серии «Злая королева» окрашенную матрицу, внутри или вне которой появляются слова, нельзя отделить или отбросить. Слово «крик», написанное через весь холст, само по себе не будет иметь той силы, которой достигает дерековский «Крик» с его массивами, формованными желчной гнойно-желтой и розовой краской. Мы словно вглядываемся в ужасный туннель. Слово неизгладимо ассоциируется с шедевром экспрессионистского искусства Эдварда Мунка, это и оммаж, и утверждение серии Дерека в качестве экспрессионизма.

Эффект картин начала лета 1993 года, с их пролитыми и разбрызганными красками, а, иногда, по-видимому, и брошенными на холст, висцеральный и физический. Безумные соскобы и царапины по краске, казалось бы, гиперактивные, хотя и сделанные ослабленной рукой, в работах октября также оказывают физическое воздействие, хотя и в менее пугающей форме (поскольку представляют себя в большей степени как зрелище). Я хотел бы подчеркнуть, что интеграция слова и краски в этих работах связана с распространением графической поэзии, в которой Дерек достиг первых результатов в некоторых картинах из черной серии в середине 1980-х. Серия «Злая Королева» — это дальнейшее распространение, далеко за пределы точки, достигнутой в предыдущей серии, и здесь Дерек меняет способ, которым используются слова. В более ранних работах слова были выгравированы на стекле и затем перенесены на краску благодаря адгезии, поэтому они имеют рукописную форму, рассчитанное пространственное распределение и размер, обусловленный почерком. Своей белизной они также контрастируют с матрицей черной краски. В серии «Злая Королева» слова, очевидно, живут своей собственной дикой и энергичной жизнью, вторгаясь и оккупируя поверхность краски, населяя ее, образовывая свои формы. Слова в «Инфекции», «Трахни меня слепо» и «Крике» глубоко вдавлены в краску. В картине «Ой» («П***рас») слова воспроизведены по-другому, они так тщательно вставлены в поверхность краски, что их буквы в значительной степени формируют работу, как и в случае со «Смертью». Черная краска из слов «Воскресное жаркое» имеет важное значение для завершения этой картины, состоящей из алых знаков на желтом фоне. «Шиворот-навыворот», в соответствии с ее названием, является исключением, так как в фейерверке на ее поверхности нет ни одного слова. В случае «Атаксия из-за СПИДА — это весело» в галерее Тейт слова всплывают из сложных слоев краски. На самом деле еще две фразы в дополнение к заголовку работы проявляются по мере того, как зритель смотрит на картины. Эти фразы не сразу различимы, и требуется время, чтобы они проявились.

В слове «атаксия» ощущается выразительный горизонтальный акцент в красках, лежащих в основе ее треугольных зазубренных форм. Деталь показывает, что слово было запланировано и подготовлено очень рано в процессе окраски. Слова также имеют основополагающее значение для общей цветовой схемы, так как лиловый используется только вокруг букв и больше нигде не встречается. Как здесь, так и во всей серии можно сказать, что ни один из вербальных элементов не является второстепенным.

Слова имеют решающее значение в другой последней работе Дерека, выполненной также в 1993 году — его финальной работе в кино, «Блю».

«Атаксия из-за СПИДа — это весело» (деталь)

Начиная с августа 1992 года Дерек попеременно находился в квартире в Феникс-хаус, Хижине Перспективы и на больничных койках и из-за усиливающегося нездоровья чем дальше, тем меньше времени проводил в Дангенессе. Он страдал от локомоторной атаксии, фурункулов в прямой кишке, и в марте и апреле 1993 года Дерек снова попал в больницу Святого Варфоломея вследствие приступа лихорадки и крайне болезненного состояния кожи, сильного жжения и зуда, вызванного, как подозревали врачи, микобактериальной инфекцией. («Мое лицо, — писал он в своем дневнике, — похоже на пурпурную задницу бабуина в метель» [248] Jarman Derek. Smiling In Slow Motion . London, 2000. P. 269. .) У него развилось скачкообразное, но стойкое расстройство желудка, из-за чего он страдал от диареи в общественных местах и ночью в постели. Это сохранялось всю оставшуюся часть его жизни. Болезни в значительной степени способствовали упадку его сил, но не смогли полностью сломить его волю продолжать борьбу. Он потерял вес и стал выглядеть, как худой хрупкий старик. Ему удавалось проводить какое-то время в Дангенессе и набираться сил, глядя, как растет его сад. Больше всего, однако, его поддерживали отношения с Коллинзом. Последний опубликовал дневник, «Улыбаясь в замедленном движении» (2000), который показывает, что его автор был в хорошем расположении духа, по крайней мере большую часть времени, до конца лета 1993-го, в частности наслаждаясь отдыхом во Франции вместе со своим другом — садовником и фотографом Говардом Сули. Они посетили сад Моне в Живерни и нашли часовню Жана Кокто в Мийи-ла-Форе. С сентября дневник начинает затихать. Если мы будем рассматривать записи Дерека о себе как показатель желания жить и наслаждаться жизнью (а для такого человека, как Дерек, это более чем вероятно), то можно найти признаки того, что в конце августа 1993-го болезни наконец-то взяли над ним верх.