Иван Травкин - Всем смертям назло

— Смотреть внимательнее!

Это Так, для порядка. Сомневаться в бдительности Крутковского и Толмачева нет оснований.

Перед самым рассветом из рубочного люка потянуло соблазнительным запахом жаркого. Кок в походе готовит горячую еду, как правило, по ночам, в надводном положении, когда работает вентиляция, освежая воздух в отсеках, и не нужно расходовать на плиту энергию аккумуляторов.

Зарядка заканчивается. Вахтенные с нетерпением ждут погружения, чтобы отогреться наконец после пронизывающего осеннего ветра да отведать так вкусно благоухающие изделия нашего кока Тимофеева.

— Плавающая мина! Прямо по курсу, дистанция шестьдесят метров! — звенит голос Крутковского.

Конечно, плавающая мина все-таки лучше, чем другая. По крайней мере ее хоть видно. Но когда на твоих глазах черная рогатая смерть приближается к борту, по спине пробегает дрожь.

Отвернули вовремя. Калинин вытирает рукавицей лоб. Шумно переводят дыхание наблюдатели. А в центральном посту в вахтенном журнале появляется скупая запись о том, что во столько-то часов и минут лодка разошлась правым бортом с плавающей миной.

С рассветом погрузились. Мы уже в открытом море. Теперь наш курс — к острову Готска Санде. Этот район мне хорошо знаком. Еще в октябре 1936 года с нашей «Щ-303», на которой я служил тогда штурманом, случилась здесь большая неприятность. Дивизион подводных лодок шел в кильватерном строю, когда с флагмана последовал сигнал срочного погружения. Мы быстро уходили на заданную глубину и считали уже маневр выполненным, как вдруг лодка стала круто наклоняться носом вниз. Дифферент нарастал с каждой секундой, и никто не мог понять, отчего все это происходит. Причина стала ясна только после доклада боцмана о том, что кормовые горизонтальные рули заклинило в положении «на полное погружение».

Лодка со все возрастающим дифферентом проваливалась в глубину. Пузырек дифферентомера вышел за шкалу. Разлился электролит. Положение создалось критическое, и тогда командир отдал приказ:

— Стоп моторы! Пузырь в нос!

Раздался свист воздуха, врывающегося в носовые балластные цистерны. Лодка выпрямилась и быстро всплыла.

Всплыли и другие лодки. С флагмана по линии передали семафор: «Экипажам всех кораблей дивизиона обедать, а «Щ-303» отработать срочное погружение». Урок этот надолго запомнился нам.

…Утром показался остров Готска Санде, расположенный к северу от Готланда. Здесь мы встретили два судна под шведским флагом. Пришлось их обходить — нейтралов не трогаем.

Свежий осенний ветер, задувший с северо-запада, предвещал плохую погоду. Барометр медленно падал. Я решил возможно точнее определить свое место по маякам ближайших островов и кратчайшим путем достичь назначенного района.

Темной ночью пришли наконец на свою позицию в северной части Балтийского моря. Приступили к разведке.

Мы знали, что транспорты гитлеровцев, снабжавшие и пополнявшие немецкие гарнизоны в Финляндии, ходили обычно шведскими территориальными водами, а затем Або-Аландскими шхерами.

В пятнадцати милях от маяка Свенска увидели три маленьких судна. Чтобы не выдать им своего присутствия, погрузились, а когда шум их винтов удалился, снова всплыли. Наверху дул ветер, низкие тучи неслись над морем. Волны, с силой ударяясь о борт, разбивались в облака холодных брызг и обдавали людей, стоявших на мостике.

Если кто-либо из нас до тех пор еще не был настоящим моряком, то в ту ночь сделался им. Море превратилось в бешено кипящую бездну. Со всех сторон, громоздясь все выше, надвигались водяные горы. Лодка то круто скользила в глубокие впадины между волнами, то медленно взбиралась на высокие седые гребни.

К утру шторм усилился. Мы были вынуждены погрузиться.

Балтийское море в осеннюю пору становится грозным. Даже под водой качает. На перископной глубине удержать лодку невозможно — ее выбрасывает волной на поверхность.

Днем лежали на грунте. Вечером решил всплыть. По-прежнему дул сильный ветер. Крен лодки доходил до тридцати градусов, люди теряли равновесие. Многих моряков укачало, однако вахту все несли исправно.

Вдали проходили транспорты. Мы их видели, но предпринять атаку в такой шторм — значило погубить торпеды. Закончив зарядку аккумуляторов, снова погрузились.

Вскоре моряки в кормовых отсеках услышали сильный скрежет металла. Он не стихал и основательно мешал работать гидроакустику. В надстройке что-то гремело, особенно когда увеличивался подводный ход. Надо было всплыть и разобраться. Для этого мы на некоторое время покинули район своей позиции.

Ночью всплыли. Едва рубка показалась на поверхности, как лодку сразу же положило на борт. Море еще штормило. Быстро установили причину шума в надстройке. Оказалось, что ударами волн сорвало съемные листы легкого корпуса. Часть их смыло, а один лист встал вертикально между антеннами. При таком положении погружаться опасно: можно повредить антенны, к тому же предательский шум мог легко выдать лодку противнику.

Ликвидировать такую аварию нелегко. Высокие волны то и дело перекатываются через надстройку. Вода холодная… Кому поручить? Объявляю по отсекам, что требуются добровольцы лезть в надстройку. Желающих оказалось куда больше, чем нужно. Выбираю офицера Калинина и командира отделения трюмных Гусева.

Обвязавшись страхующими концами — тонкими пеньковыми веревками, — оба моряка скрываются в водовороте, бушующем на верхней палубе. Волны накрывают их с головой. Смельчакам все-таки удается установить съемный лист на место.

Расходившееся море причинило нам и другие неприятности.

Еще перед первым походом наши мотористы, желая увеличить запасы соляра на корабле и тем самым продлить автономное плавание лодки, внесли предложение использовать для хранения дополнительных запасов топлива булевые балластные цистерны (булевыми они называются потому, что располагаются в булях — округлых бортах легкого корпуса подводной лодки). Своими силами моряки провели магистраль, соединившую булевые цистерны с расходной соляровой цистерной питания дизелей. Во время первого, летнего, похода это нововведение сослужило нам хорошую службу. Но сейчас, в период жестоких осенних штормов, положение изменилось. В неприспособленных для хранения топлива цистернах соляр перемешивался с водой, и подавать его к дизелям стало невозможно.

Надо было что-то предпринимать. Вместе с Ильиным собираем в дизельном отсеке мотористов и трюмных и просим сообща подумать, как исправить дело. Советовали разное, но наиболее приемлемым было предложение старшины мотористов Лебедева: пока работают дизели, ни один клапан на главной водяной магистрали не открывать, трюмы осушать в подводном положении перед всплытием, а на поверхности в темное время суток перед пуском дизелей закрывать кингстоны булевых цистерн. Для мотористов это создавало дополнительные трудности, так как при погружении лодки кингстоны надо было открывать очень быстро. Но люди успешно справлялись с такой задачей. Мотористы старшина 2-й статьи Суханов и старший краснофлотец Голованов — подлинные виртуозы своего дела, даже при срочном погружении все успевали делать своевременно.