Иван Травкин - Всем смертям назло

В ночь на 10 июня в сопровождении тральщиков в катеров-охотников, под прикрытием истребительной авиации мы начали переход в Кронштадт. На траверзе мыса Колгомпя в атаку на нас устремились вражеские торпедные катера. Охотник, на борту которого находился командир дивизиона капитан 3 ранга Иван Андреевич Бананов, мой давний задушевный товарищ, повернул навстречу противнику и открыл огонь. Это вынудило фашистов выпустить торпеды с большого расстояния. Заметив торпеды, Бачанов направил свой корабль им наперерез в расчете ценой своей гибели прикроить нашу лодку. Но, увидев, что мы вовремя отвернули, Бачанов изменил курс и снова вступил в бой с катерами противника.

Через полчаса наш эскорт атаковали вражеские самолеты. Барражировавшие над нами истребители быстро отогнали их. Два «юнкерса», объятые пламенем, врезались в залив.

Только на следующий день мы прибыли в Кронштадт. Подводники сходят на берег, оглядывают все вокруг повлажневшими глазами, ощупывают руками землю.

— Комарики! — восклицает кто-то удивленно и радостно, увидев кружившихся над нами комаров.

Оказывается, можно радоваться и комарам! Ведь большинство подводников много дней не видели солнца и звезд, не дышали свежим воздухом.

На пирсе меня встретил командир охраны водного района (ОВР) Главной базы капитан 1 ранга Ю. В. Ладинский. Он рассказал мне, в какую сложную операцию вылилась встреча нашей лодки. По распоряжению командующего флотом было создано два отряда кораблей. Один из них, которым командовал Ладинский, насчитывал двенадцать катеров МО (малых охотников), из них четыре были вооружены параван-тралами — они могли делать проходы в минных полях. Второй отряд — четыре торпедных катера — имел задачу прикрыть лодку от ударов кораблей противника. Возглавлял его командир бригады торпедных катеров капитан 1 ранга Гуськов.

6 июня с наступлением темноты оба отряда вышли в море. Первый отряд взял курс в точку встречи с подводной лодкой, а второй — в район маневрирования к западу и северо-западу от этой точки.

По пути через восточный гогландский плес катера параван-тралами подсекли мину и минный защитник.

В 2 часа 40 минут первый отряд прибыл в точку встречи. С помощью звуковой подводной сигнализации начали вызывать лодку. Но мы не отзывались. Стало рассветать. Ладинский принял решение отходить. И тут флагманский катер МО-123 подорвался на мине, при этом произошло сразу пять взрывов. Катеру смяло корму, но он остался на плаву. Соседний катер МО-102 для безопасности отвернул в сторону, но тоже подорвался кормой на мине. Его повреждения были серьезнее, и вскоре он затонул. Остальные катера стояли с застопоренными машинами, дожидаясь распоряжений. Отряд, по-видимому, попал на заграждение, состоящее из так называемых мин-ловушек. Ладинский перешел на другой катер. Убедившись, что люди с затонувшего охотника подобраны, а поврежденный катер взят на буксир, Ладинский повел отряд дальше. Шли самым малым ходом. Утро было ясным, море спокойным, и в прозрачной тихой воде отчетливо были видны поплавки тросов, предназначенных для того, чтобы наши катера, намотав их на винты, вызывали взрывы сразу нескольких мин. Моряки осторожно обходили эти места.

Когда вернулись на рейд Лавенсари, Ладинскому сообщили, что лодка, используя последние запасы электроэнергии, переходит на другую, более удаленную от наблюдения противника точку. В последующую ночь катера снова вышли в море. На этот раз лодка всплыла.

— На нас, — улыбается Ладинский, — произвел сильное впечатление ваш вид. Все бородатые, лица бледные, а глаза горят от радости.

Не менее сложным был и переход в Кронштадт. В составе эскорта было пять базовых тральщиков (БТЩ) и группа катеров-охотников.

Головным шел БТЩ-218 с командиром дивизиона капитаном 2 ранга Опариным на борту. За тралами следовали в надводном положении подводные лодки (вместе с нами переходила в Кронштадт, С-12»). Их охраняли катера-охотники.

Ладинский находился на гвардейском БТЩ-205 в центре походного ордера.

Противник обнаружил наш конвой. Вражеский самолет-разведчик навел на нас торпедные катера, об атаке которых я уже говорил, а затем бомбардировщиков. Одному из «юнкерсов» удалось метко сбросить бомбы. Одна бомба, не разорвавшись, пробила насквозь корпус БТЩ-218, а другая легко повредила следовавший за ним БТЩ-215. С финского берега открыли стрельбу по кораблям береговые батареи. Своевременно поставленные катерами дымовые завесы не дали противнику вести прицельный огонь.

Учитывая, что в составе эскорта находились два поврежденных тральщика, Ладинский решил положить подводные лодки на грунт, а пострадавшие корабли завести в бухту Батарейную. Это и было сделано. В следующую ночь подводные лодки в охранении катеров-охотников прибыли в Кронштадт. Тогда же перешли сюда и поврежденные тральщики. Пытавшиеся помешать переходу финские береговые батареи были подавлены огнем наших фортов и авиацией.

Вот, оказывается, сколько людей заботились о нас и, рискуя жизнью, охраняли наш корабль от ударов противника. Крепкая флотская дружба, нерушимое войсковое товарищество помогли нам целыми и невредимыми вернуться в базу.

«Щ-303» после похода стояла в Кронштадте в полной боевой готовности. Но выходить в море нам не разрешали.

В июле авиация провела доразведку вражеских заграждений. Аэрофотосъемка подтвердила наши разведданные. На снимках ясно были видны два ряда сплошных сетей и большое число дозорных кораблей.

Авиация флота наносила систематические удары по вражеским дозорам, проводила бомбардировку минных полей, бомбами и торпедами разрушала сетевые боны. Всего с этой целью было совершено более двух с половиной тысяч самолето-вылетов. Однако нанести существенный ущерб силам и средствам найссар — порккала-уддской противолодочной позиции противника оказалось невозможно из-за ее удаленности от наших баз и аэродромов. Радиус действия истребительной авиации был недостаточен для прикрытия бомбардировщиков при налетах на этот рубеж.

В августе с наступлением темных ночей советские подводные лодки предприняли еще одну попытку прорваться сквозь вражеские заграждения, но успеха не имели. Балтийские подводники оказались заблокированными в восточной части Финского залива. Вся тяжесть борьбы на морских сообщениях противника в Балтийском море легла на торпедоносную авиацию.

По газетам, радио и документам мы с завистью следили за действиями подводников Северного и Черноморского флотов. Они приумножали свои победы, а у нас создалась большая пауза в боевой жизни.

В феврале 1944 года меня вызвали в Ленинград, в штаб соединения.

— Вы назначены на новую большую лодку, — сообщил мне командир бригады капитан 1 ранга С. Б. Верховский.