Иван Травкин - Всем смертям назло

Погрузились и ушли в район банки Южная Средняя. Там лодка легла на грунт. Люди нуждались в отдыхе, и, кроме того, требовалось заменить поврежденные аккумуляторные баки.

К пяти часам утра все необходимые работы были завершены. Я тоже закончил все свои записи за последние сутки и лёг на часок отдохнуть.

В лодке стояла абсолютная тишина, только слышалось мерное журчание гирокомпаса да очень тихий и спокойный скрежет корпуса о грунт (даже сюда доходили отголоски бушевавшего наверху шторма).

Уютная каюта освещалась одной настольной лампой, и обстановка располагала ко сну.

Вокруг овального стола в кают-компании, которая располагалась рядом с моей каютой, сидели комсорг Васин, старший торпедист Тарасенко и штурманский электрик Баронов — редколлегия боевого листка готовила очередной номер. Тут же примостился молодой моторист Никишкин, которого попросили написать заметку о своих походных впечатлениях.

Сначала все они переговаривались шепотом, и я стал было засыпать. Проснулся от довольно громкого говора. Спорили между собой Васин и Тарасенко. Начала их спора я не слышал, но уже через минуты две стало ясно, что речь шла о мелочах больших и малых. Поистине вечная у подводников тема, ибо так называемые «мелочи» на лодке играют огромную роль. В разгар бурного разговора, когда раскрасневшиеся противники уже перешли на «вы», а их голоса приобрели железный холодок, к столу подошел Михаил Андронович Крастелев. Шум стих. Авторитет Михаила Андроновича непререкаем. О спокойной отваге, справедливости и щепетильной до мелочей пунктуальности этого человека среди подводников ходят легенды.

Сквозь чуть приоткрытую дверь каюты я видел, как Крастелев легко провел ладонью по широкому потному лбу, оглядел нахохлившихся спорщиков и дружески улыбнулся:

— Петухи, да и только. Эвон как распалились, хоть прикуривай от вас.

Спорщики смутились.

— А что касается мелочей, то полезно вспомнить наш первый доход. Товарищу Никишкину тем более полезно послушать об этом, потому что он в том походе с нами не был.

Инженер-механик, хитро сощурившись, посмотрел на Тарасенко:

— Осенью сорок четвертого года из-за легкомысленного отношения некоторых товарищей к так называемым мелочам наш корабль попал в очень тяжелое положение. Во время шторма вода через люк залила коробки сигнализации, а матрос, в чьем заведовании они находились, не удосужился их проверить. Когда надо было дать сигнал срочного погружения, ревуны отказали, из-за этого мотористы вовремя не перекрыли клапан замещения соляровой цистерны, и ее разорвало давлением забортной воды. Мы были вынуждены вернуться в базу, не выполнив боевого задания. Вот что значат мелочи на подводной лодке…

На рассвете 3 марта мы получили из штаба радиограмму, в которой сообщалось о движении конвоя противника. Штурман нанес на карту место конвоя и рассчитал время, когда он должен пройти через нашу позицию.

Расчет показал, что если корабли противника по пути не зайдут в какой-либо порт, то мы встретим их в семнадцать часов.

Однако в тот день встреча с конвоем почему-то не состоялась. Только на следующие сутки акустик Козловский доложил:

— Неприятельский корабль справа.

Лица всех сразу стали серьезными. Всплыв под перископ, обнаружили на востоке облако дыма. Потом показались мачты. Увидев, что это сторожевик, немедленно убрали перископ.

Сторожевик приближался. Было странно, почему он шел прямо на восток.

Дали возможность неприятельскому кораблю пересечь наш курс, ибо атаковать его не имело смысла из-за малой осадки.

Когда стемнело, лодка всплыла. Я принял решение идти позади сторожевика. Может быть, он направляется встречать конвой, о котором мы имели известие, и выведет нас прямо к нему?

Шли за сторожевиком полным ходом. На горизонте отчетливо вырисовывался его силуэт. Ночью подошли к своему «проводнику» поближе, чтобы не потерять в темноте.

Я спустился на минуту в центральный пост взглянуть на карту, на которую заранее был нанесен возможный курс ожидаемого конвоя. Вероятно, он заходил в Данциг (Гданьск), а теперь направляется в Свиноуйсьце.

Неожиданно в рубке раздался тревожный голос вахтенного офицера:

— Сторожевик идет перед самым носом подводной лодки.

Оказывается, он уменьшил скорость, и мы быстро его догнали.

Вражеский корабль был совсем близко. На его борту, в кормовой части, видимо, кто-то распахнул дверь, и наружу проник свет.

У меня замерло сердце. Неужели заметят? Хотел было уже дать сигнал срочного погружения, но сторожевик спокойно продолжал идти вперед. Огонь на его корме скоро затемнили, и корабль стало плохо видно. Мы следовали за ним и дальше, не упуская из виду.

Вскоре старшина радистов Горюнов передал на мостик, что в эфире слышны оживленные переговоры по радио. Судя по медленному темпу передачи и гудящему тону, переговоры шли между транспортами.

Неприятельский сторожевик действительно привел нас к конвою!

На мгновение вдали показался свет, и мы заметили с левого борта судно на дистанции около пятнадцати кабельтовое. Тут же вахтенный офицер обнаружил второй транспорт.

На лодке прозвучал сигнал боевой тревоги. Чтобы не подойти слишком близко к транспортам, сбавили ход до самого малого. Определили скорость противника — одиннадцать узлов.

— Носовой трехторпедный залп, товсь!

Цель пришла на визирную нитку ночного прибора торпедной стрельбы…

— Залп!

Лодка резко повернула на контркурс с противником. А через минуту мы услышали и увидели сильнейший взрыв у борта транспорта.

Срочно погрузились. Акустик, прослушивая горизонт, докладывал:

— Справа на курсовом сто десять градусов шум винтов сторожевика.

— Слева на курсовом тридцать пять градусов шум винтов подводной лодки противника.

Чтобы избежать атаки вражеской лодки, повернули прямо на нее и увеличили глубину погружения. Через двадцать минут шум винтов лодки прослушивался уже с другого борта, дистанция до нее увеличилась.

Сторожевой корабль нас тоже не обнаружил.

После успешной атаки мы покинули район позиции и ушли на перезарядку торпедных аппаратов к северу от банки Южная Средняя.

На переходе наш Иван Лихобаба отличился: в честь новой победы он угостил нас таким вкусным обедом, каким еще никогда не угощал. Особенно хороши были знаменитые его пончики. По отсекам ходили слухи, что Веригин съел их два десятка и просил еще добавки.

Когда лодка легла на грунт, я прошел по всем отсекам и поздравил личный состав с потоплением еще одного транспорта.

После перезарядки торпедных аппаратов экипажу был дан отдых.

6 марта в течение всего дня мы слышали взрывы авиационных бомб. Это вражеские самолеты перед движением конвоев проводили профилактическое бомбометание, пытаясь заставить советские лодки уйти с вероятных курсов следования транспортов. Знали мы и от нашей авиаразведки, что здесь должны пройти неприятельские суда.