Джек Фэруэдер - Добровольный узник. История человека, отправившегося в Аушвиц

Когда им наконец вернули одежду, окрасившуюся в синий цвет и пропахшую горьковатым запахом миндаля, уже начало светать. Витольд сделал несколько шагов и рухнул рядом с кладовой. Санитары дотащили его до госпиталя, раздели, облили еще более холодной водой, а на груди несмываемыми чернилами написали его номер. Затем ему дали грязную больничную рубаху, трусы, отвезли в ту самую комнату, где он работал, и бросили на прогнивший матрас. От усталости он не мог пошевелиться, но и заснуть не получалось: как только он вытянул руку, по ней тут же поползли вши. Взглянув на одеяло, он с ужасом увидел, как оно шевелится от вшей, сверкая, как рыбья чешуя. Насекомые были разных форм и размеров: полосатые, чешуйчатые, белые, серые и ярко-красные, уже насосавшиеся крови [251].

Банка с «Циклоном Б».

Предоставлено Государственным музеем Аушвиц-Биркенау

Он убивал их горстями, пока не стер руки в кровь, но все было тщетно. Инвалид справа от него лежал неподвижно, его лицо было покрыто коркой вшей, впившихся в кожу. Заключенный слева от него уже умер. Витольд сомневался, хватит ли у него сил бороться, и не понимал, хочет ли он этого вообще. Он попросил у санитара бумагу и карандаш и написал короткую записку Дерингу [252].

«Если ты не вытащишь меня отсюда, — с трудом нацарапал он, — я истрачу последние силы на борьбу со вшами. При моем нынешнем состоянии дымоход крематория все ближе» [253].

Он написал, где находится, и попросил санитара сразу же отнести записку. Через пару часов появился Деринг. С ним был санитар и госпитальный капо Бок. Деринг делал вид, что проводит какую-то проверку.

«Что случилось с этим парнем?» — спросил он, остановившись рядом с Витольдом. «Ты можешь осмотреть его?» — спросил он санитара. Затем Деринг поставил Витольду диагноз и сказал, что забирает его на обследование в диспансер. Витольда подняли на ноги и потащили под руки в другой блок, где в одной из палат были установлены кровати и новые матрасы, еще без вшей. Теперь у Витольда была собственная кровать. Он вытянулся и погрузился в глубокий и спокойный сон, а все мысли о Сопротивлении отступили [254].

Александр Велопольский вышел из лагеря в конце октября и сел в первый же поезд до Варшавы. Полякам разрешалось ездить только в вагонах третьего класса в хвосте поезда, но там хотя бы не было немцев. Своей бритой головой он привлекал внимание пассажиров. Ему хотелось поскорее добраться до своего дома в деревне, но Александр был полон решимости сдержать обещание, которое он дал Витольду [255].

Александр нанял велорикшу и по мокрым от дождя, серым улицам Варшавы поехал к своему двоюродному брату Стефану Дембинскому, который тоже был членом «Мушкетеров». Стефан впустил Александра в квартиру и накормил его. Многое изменилось в Варшаве за шесть недель, пока Александр был в концлагере. Стену из кирпичей и колючей проволоки в гетто почти достроили, из «арийского квартала» города были принудительно выселены еврейские семьи. Поляки захватывали те еврейские дома, которые не присвоили себе немцы. Гетто могли опечатать в любой момент, и плакаты на углах улиц предупреждали, что евреи, которые окажутся за пределами гетто, будут расстреляны. Катастрофически не хватало еды, свирепствовали болезни, особенно сыпной тиф [256].

Александру потребовалось несколько дней, чтобы договориться о встрече с лидером «Мушкетеров» Стефаном Витковским и с заместителем руководителя подполья Ровецким. После ареста Витольда большинство варшавских ячеек Сопротивления влились в основную организацию, которой руководил Ровецкий. Но некоторые организации, например «Мушкетеры», туда не вошли. Эксцентричный авиаинженер Витковский слишком высоко ценил свою независимость, чтобы подчиняться приказам Ровецкого. Однако они решили совместно собирать разведданные с целью использования наиболее эффективных рычагов воздействия на Англию — единственную европейскую страну, способную прийти на помощь Польше [257].

Рассказ Александра о происходящем в лагере подтверждал, что нацисты своими преступлениями против заключенных грубо нарушают международное право. Эти доказательства и нужны были Ровецкому. Гаагская конвенция 1907 года защищала права военнопленных и обеспечивала некоторую защиту гражданских лиц от необоснованного ареста и жестокого обращения. Отчет Витольда наверняка вызовет протест со стороны международного сообщества. Еще более важное значение имел призыв разбомбить лагерь: это могло побудить союзников к совместным действиям против немцев [258].

Ровецкий записал отчет Витольда и приложил его к донесению об общей обстановке в Польше. В отчете приводились факты бесчеловечного обращения с заключенными в лагере, а также схема расположения складов с продуктами питания, одеждой и, возможно, оружием и боеприпасами.

В документе сообщалось: «Заключенные просят польское правительство, ради всего святого, атаковать эти склады и положить конец их мучениям». Бомбардировка вызовет панику и даст заключенным шанс бежать. «Если они [заключенные] умрут в результате авиаудара, это будет для них облегчением, учитывая условия, в которых они живут», заявлялось в отчете. Отчет заканчивался словами Витольда о том, что это «срочное и тщательно взвешенное обращение» узников [259].

Перед Ровецким встала проблема: как доставить донесение в Лондон. После оккупации Франции польское правительство в изгнании под руководством Владислава Сикорского, генерала и бывшего премьер-министра умеренных взглядов, перебралось в Лондон. У Ровецкого был радиопередатчик, но пользоваться им следовало осторожно, чтобы избежать обнаружения. Отправлять донесение с курьером было не менее рискованно. Прошлой осенью немцы сумели внедрить в сеть Ровецкого своих шпионов, поэтому теперь нужно было искать новый маршрут. Витковский предложил использовать в качестве курьера свою знакомую — аристократку Юлию Любомирскую. Она планировала бежать в нейтральную Швейцарию со своей сводной сестрой [260].

В начале ноября Юлия с докладом и инструкциями села в поезд, который отправлялся в Швейцарию. Добираться до Женевы пришлось больше суток — расстояние составляло более 1500 километров, но поезда ходили регулярно. Юлия доставила отчет Станиславу Радзивиллу, временному поверенному Польши в Лиге Наций [261].

Подготовка следующего этапа заняла несколько недель. Дипломатическое представительство привлекло брата Стефана Дембинского, Станислава, который тогда находился в Женеве. Он согласился доставить документы через незанятый регион на юге Франции и через Пиренеи в Мадрид. Дембинский добрался до испанской столицы примерно 10 декабря и передал бумаги вместе с короткой запиской польскому резиденту. Оттуда отчет с дипломатической почтой отправился Сикорскому в Лондон [262].