Джек Фэруэдер - Добровольный узник. История человека, отправившегося в Аушвиц

Сикорский никак не мог наладить конструктивные отношения со своими британскими покровителями. Англичане знали о Польше очень мало и считали поляков странными, неуправляемыми иностранцами с трудно произносимыми именами. Говорят, Уинстон Черчилль однажды назвал польского военачальника Кажимежа Соснковского «Созл… как-то так». В докладе правительства Великобритании польский министр иностранных дел Август Залеский охарактеризован как человек, который «славится своей ленью», а про министра финансов Адама Кока сказано, что он «дружелюбен, но не птица высокого полета». О самом же Сикорском англичане думали, что он, пожалуй, худший из всех [263].

«[Его] тщеславие колоссально, и, к сожалению, его поощряют, когда он демонстрирует это здесь в определенных кругах, — заметил британский посол в польском правительстве в изгнании сэр Говард Кеннард. — Нужно что-то делать, чтобы он понял: на нем свет клином не сошелся» [264].

Донесение с просьбой о бомбардировке, 1940 год

Джон Гилкс

Сикорский был хорошо осведомлен об интригах своих противников и не менее разочарован своими британскими покровителями, которые проигнорировали его предупреждения о немецком блицкриге и пренебрежительно относились к польской армии, несмотря на то что во время Битвы за Британию {8} 303-я Варшавская истребительная эскадрилья сбила больше немецких самолетов, чем любое другое подразделение [265].

Владислав Сикорский. Ок. 1941 года.

Предоставлено Национальным цифровым архивом Польши

Еще хуже было то, что Англия не восприняла всерьез его предыдущие сигналы о военных преступлениях Германии. На тот момент название «Аушвиц» ни о чем не говорило британским чиновникам, хотя они понимали роль системы немецких концлагерей в подавлении сопротивления нацистам. В 1939 году британское правительство опубликовало Белую книгу, где были описаны случаи жестокого обращения с заключенными в лагерях Дахау и Бухенвальд. Но англичане проявляли осторожность, публикуя информацию о нацистских преступлениях, чтобы избежать обвинений в нагнетании напряженности. Во время Первой мировой войны правительство страны использовало вымышленные истории о жестоких преступлениях немцев (например, что они делают мыло из трупов), и это вызвало всеобщее недоверие. Кроме того, британские чиновники скептически относились к сообщениям правительств других стран. Фрэнк Робертс, исполняющий обязанности первого секретаря Центрального департамента Министерства иностранных дел Великобритании, даже позволил себе усомниться в достоверности польских донесений. Пока англичане ограничивались общими фразами, осуждая «жестокое обращение немцев с гражданским населением Польши, нарушающее принципы международного права» [266].

Еще одна сложность для Сикорского заключалась в следующем: как обратить внимание Британии на преступления нацистов в Польше, если сама она подвергается разрушительным бомбардировкам со стороны Германии. В сентябре 1940 года Гитлер приказал провести серию бомбардировок, нацеленных на Лондон и другие города. Он стремился уничтожить инфраструктуру страны и сломить волю народа. В течение всей осени Лондон бомбили почти каждую ночь. Было сброшено 27 500 бомб, погибли 18 000 человек, в основном в районе Ист-Энда и доков, сотни тысяч жителей города остались без крова. Немцы использовали и зажигательные, и фугасные бомбы, поэтому по ночам в разных частях города полыхали страшные пожары [267].

Когда бомбардировщики находились в двенадцати минутах полета от города, начинали выть сирены и жители прятались в подвалах и других укрытиях. Бомбоубежища быстро заполнялись, и люди искали спасения в церковных склепах, под железнодорожными мостами и в лондонском метро. По вечерам на платформах сидели «подземщики» — так их стали теперь называть. Власти не одобряли использование станций метро в качестве укрытий, но все-таки согласились раздавать кое-где чай и булочки и проводили медосмотры, чтобы выявить вшей и чесотку. Люди, получившие контузию, иногда не выходили на поверхность в течение нескольких дней, чтобы никто не занял их место. Некоторые граждане жаловались на состояние бомбоубежищ в бедных районах города и думали, что у состоятельных лондонцев, например евреев, убежища лучше, чем у других. Такая точка зрения выражала массовый антисемитизм, но не соответствовала реальности. Большинство людей все же приспособились к тяжелым обстоятельствам, и дух товарищества сплотил собратьев по несчастью [268].

В мае слабого Чемберлена сменил Черчилль. Новый премьер-министр посещал пострадавшие от бомбежки районы и встречался с выжившими людьми. Ночью с крыши своего бункера Черчилль видел полуразрушенный город. Моральный дух англичан не был сломлен, но в остальном ситуация складывалась не лучшим образом: британцы увязли в боях с итальянскими войсками в Африке, на единственном активном фронте, а поставкам продовольствия и оборудования через Атлантику угрожали немецкие подводные лодки. Америка пока наблюдала за происходящим со стороны. Размышлять о судьбах тех, кто оказался в ловушке на континенте, не было времени [269].

Той осенью Сикорский согласился сотрудничать с новой подпольной организацией, которая называлась Управление специальных операций — УСО (Special Operations Executive — SOE). Он надеялся улучшить отношения с британцами. Целью УСО было проведение диверсий в оккупированной нацистами Европе. Но начало ее работы оказалось неудачным. Организацию возглавлял министр экономической войны Хью Далтон — социалист, выпускник Итонского колледжа. Его вызывающее поведение не одобрялось другими членами правительства, а решение привлечь к сотрудничеству с УСО не военных, а гражданских лиц — чтобы понравиться левым группам на континенте, — имело обратный эффект. Нанятые им бухгалтеры, юристы и банковские клерки выдвигали множество различных предложений, но совершенно не представляли, как все это осуществить. Если бы не партнерство Далтона с поляками, которое позволило ему заявить об успехах польского подполья как о собственных, УСО потерпело бы в ту зиму полный крах [270].

Хью Далтон. 1945 год.

Национальная портретная галерея Лондона

Накануне Рождества Сикорский вместе с Далтоном посещал польские войска, расквартированные в Шотландии. В это время в штаб-квартиру польского правительства в изгнании в отеле «Рубенс» в Лондоне прибыл отчет Витольда. Далтон, уже имевший несколько стычек с Уайтхоллом, понимал, что Сикорскому будет невероятно сложно выполнить просьбу Витольда о бомбардировке лагеря. Учитывая график Черчилля, можно было потерять несколько недель, ожидая возможности попасть на прием. Министерство иностранных дел тоже не хотело заниматься проблемой немецких преступлений, поэтому лучше всего было передать просьбу Витольда непосредственно в Королевские ВВС [271].