Джек Фэруэдер - Добровольный узник. История человека, отправившегося в Аушвиц

План расширения лагеря, март 1941 года (в центре — двенадцать новых бараков).

Предоставлено Государственным музеем Аушвиц-Биркенау

Витольд воспользовался притоком новых людей в лагерь и ускорил вербовку в подполье. К марту численность подпольщиков возросла до нескольких сотен человек. Это позволяло обеспечить относительную безопасность участников, но соблюдать секретность при таких масштабах становилось все труднее. Администрация лагеря начала подозревать, что в Аушвице существует подполье. Но пока в СС не догадывались ни о размерах организации Витольда, ни о ее связи с движением Сопротивления в Варшаве. Нацисты думали, что заключенные просто объединились в небольшие группы, как это было в других лагерях [302].

Витольд стремился к тому, чтобы никто, кроме него, не знал всех подпольщиков. Он старался быть как можно незаметнее, а инструкции и информацию распространял через надежных людей, таких как Кароль. Но его известность в лагере росла [303].

Гестапо периодически просматривало личные дела заключенных, выискивая тех, кто уже был замечен в участии в подполье. На утренней перекличке эсэсовцы вызывали шесть-семь узников, а потом казнили их в гравийных карьерах. Так Витольд потерял нескольких соратников.

Однажды вечером после работы Витольд с Каролем рассматривали толпу вновь прибывших заключенных. Вдруг кто-то выкрикнул имя Витольда — его настоящее имя. Обернувшись, Витольд увидел своего варшавского приятеля, который устремился ему навстречу [304].

Витольд Пилецкий. Март 1941 года.

Предоставлено Государственным музеем Аушвиц-Биркенау

— Так вот ты где! — закричал он. — Варшавское гестапо чуть не изрубило меня на куски, они выпытывали у меня, что случилось с Витольдом [305].

Витольд с невозмутимым видом отвел этого человека в сторону и взял с него слово хранить в тайне его настоящее имя. Однако для некоторых узников эта неожиданная встреча не осталась незамеченной [306].

В начале марта 1941 года эсэсовцы устроили в бельевом блоке темную комнату и нашли нескольких заключенных, умевших обращаться с фотоаппаратом. Нацисты решили сфотографировать заключенных в профиль и в анфас. Витольд стоял в очереди с людьми, в одном составе с которыми он прибыл в лагерь. Он прикинул, что более четверти арестованных из того состава уже мертвы. Подошла его очередь, он сел на вращающийся табурет. Чтобы лицо находилось на одном уровне с линзой, за головой заключенного закрепляли специальный металлический стержень. «Не улыбаться, не плакать…» — произнес фотограф. Первый запрет звучал настолько абсурдно, что почти гарантированно вызывал усмешку. Витольд не сводил глаз с объектива, но прижал подбородок к шее, чтобы немного исказить черты лица на случай, если гестапо найдет его более ранние фотографии [307].

Его хитрость сыграла с ним злую шутку. Через несколько дней Витольда вызвали в складское помещение. В этом здании у СС была небольшая бухгалтерия, где хранились регистрационные материалы, в том числе фотографии узников. Офицер СС, сидя за столом, просматривал документы. Он выглядел раздраженным. Витольд отдал честь и сообщил свой номер. Эсэсовец достал несколько фотографий и попросил Витольда опознать людей на фото. Витольд не знал никого, хотя по номерам было видно, что они зарегистрированы в лагере одновременно с ним. Очень подозрительно, сказал немец, что он не узнает тех, с кем ехал в одном вагоне. Эсэсовец посмотрел на фотографию Витольда, потом снова на него самого.

— Ты тут совсем на себя не похож! — воскликнул офицер [308].

Витольд объяснил, что лицо отекло из-за болезни почек. Эсэсовец пристально посмотрел на него и махнул рукой. Ничего страшного, подумал Витольд. Вернувшись в госпиталь, он узнал: Деринга предупредили о том, что Витольда вызовут на следующий день. Витольд сразу понял, что кто-то его опознал. Единственным человеком, который не являлся членом подпольной организации и который знал, что он находится в лагере под псевдонимом, был капо столярной мастерской Вильгельм Вестрич. Но две недели назад Вестрича освободили. Кто же еще мог предать Витольда? [309]

Оставалось только одно — придумать правдоподобное объяснение путанице, ведь, скорее всего, его будут пытать. Деринг научил Витольда имитировать симптомы менингита, чтобы он снова мог попасть в госпиталь и собраться с силами или принять дозу цианида (хотя Деринг не сказал этого вслух).

На следующее утро на перекличке вместе с двадцатью другими номерами назвали и номер Витольда. Прозвучал гонг, вызванные подошли к бухгалтерии и выстроились в коридоре. У них проверили номера. Витольда повели в почтовую комнату.

Несколько эсэсовцев просматривали письма заключенных на предмет подозрительного содержания. Оторвав взгляд от стола, один из немцев поманил Витольда.

— А! Милый мой, — сказал он, — почему ты не пишешь писем? [310]

Витольда осенило: вот почему его вызвали, и он чуть не рассмеялся. Это правда, он не писал писем, опасаясь привлечь внимание к Элеоноре. Но он предполагал, что это может насторожить СС, и спрятал в блоке пачку писем с пометкой «отклонено» [311].

— Пишу, — сказал он немцу. — Я могу доказать.

— Вы подумайте! У него есть доказательства! — воскликнул эсэсовец [312].

Охранник отвел Витольда в его блок и забрал письма. Опасность миновала. Но радость Витольда улетучилась, как только он услышал звуки выстрелов — заключенных, которых вызвали вместе с ним в то утро, казнили в одном из гравийных карьеров [313].

С приходом весны у заключенных возникли новые проблемы. По воскресеньям за кухней капо начали устраивать боксерские поединки. Это место плохо просматривалось со сторожевых вышек. Капо дрались друг с другом или избивали кого-нибудь из заключенных. Однажды в марте, в воскресенье, Витольд и еще несколько узников сидели во дворе — вероятно, собирали вшей со своей одежды (это была обязательная процедура по выходным). Вдруг они услышали крики и шум поединка. Прибежал кто-то из заключенных, красный от возбуждения. Капо с лагерной скотобойни, Вальтер Дуннинг, предлагал сразиться с любым, кто наберется смелости.

— Я слышал, что некоторые из вас умеют боксировать, — сказал Дуннинг. В качестве приза предлагался хлеб [314].

Заключенные посмотрели на Тадеуша Петшиковского, сидевшего без рубашки на куче кирпичей рядом с ямой. Тедди, как все его называли, был новым членом ячейки Витольда. В Варшаве он тренировался в легчайшем весе, но теперь едва ли был в подходящей для бокса форме [315].