Джек Фэруэдер - Добровольный узник. История человека, отправившегося в Аушвиц

Несколько дней спустя комендант Хёсс пришел в конюшню. Он регулярно совершал конные прогулки по полям и осматривал свои владения. Боксер Тедди знал это и на сей раз подложил под седло пуговицу. Едва Хёсс закинул ногу, лошадь понеслась галопом, и коменданту пришлось цепляться за свою драгоценную жизнь. Тедди с торжеством наблюдал, как лошадь останавливалась, а затем отскакивала в другом направлении. Вскоре она вернулась без хозяина. Хёсса с серьезным вывихом ноги на носилках доставили в госпиталь. Тедди и другие узники от души посмеялись. Пока это не было восстанием, но, по крайней мере, один нацист был повержен [326].

Ожидая ответа Варшавы, Витольд слушал, не появится ли на Би-би-си хоть какое-то упоминание об их лагере, но ничего не было. Немцы захватили Балканы и разгромили англичан на Крите. В Северной Африке люди Роммеля двинулись на Каир. Ежедневно заключенные уходили на работу и возвращались под звуки военных маршей, которые исполнял лагерный оркестр. Иногда они видели, как эсэсовцы по вечерам играют со своими детьми на берегу реки Солы или загорают в своих садах [327].

Наступили теплые летние дни. Положение заключенных немного облегчилось, но теплая погода вызвала вспышку тифа в лагере. Болезнь разносили вши, которыми кишели грязные, переполненные бараки. Заключенные заражались, когда чесали места укусов, после чего инфицированные тифом фекалии насекомых попадали под кожу. Тиф начинался с гриппоподобных симптомов, тело и руки покрывались красными пятнами, словно россыпью маленьких драгоценных камней. Болезнь быстро развивалась: высокая температура, лихорадка, потеря сознания и катастрофическая иммунная реакция, когда бактерии колонизировали стенки кровеносных сосудов и жизненно важных органов [328].

«На второй неделе эпидемии палата с больными сыпным тифом похожа скорее на палату с пациентами сумасшедшего дома в стадии обострения, чем на обычную больницу», — писал один врач. Пациентов приходилось связывать, чтобы они не могли напасть на персонал или выброситься из окон или с лестницы. Четыре госпитальных блока были забиты обезумевшими узниками, чьи крики не давали покоя всему лагерю. Лекарств никаких не было, и показатели выживаемости были низкими, но те, кому удавалось выжить, приобретали иммунитет против повторного заражения [329].

Лагерный оркестр. 1941 год.

Предоставлено Государственным музеем Аушвиц-Биркенау

Самым простым способом сдержать эпидемию была бы борьба с антисанитарией, но эсэсовцы применили другие методы, например общелагерную дезинсекцию — заключенных погружали в ванну с раствором хлора. Деринг и санитары слышали, как врачи-эсэсовцы говорили о необходимости очистить палаты. «Какой смысл держать в госпитале столько больных заключенных?» — заявил только что прибывший врач, штурмбаннфюрер СС Зигфрид Швела. Некоторые врачи-эсэсовцы начали экспериментировать и, пытаясь умертвить больных, вводили пациентам разные вещества: перекись водорода, бензин, гексобарбитал, эфир [330].

На Деринга и прочий младший медперсонал оказывали всё большее давление, заставляя принимать участие в убийствах. Эсэсовцы выяснили, что инъекция фенола, сделанная прямо в сердце, действовала быстрее всего и помогала избавляться от дюжины пациентов в день. Врачи-эсэсовцы называли эти убийства актами милосердия. «Долг врача — лечить пациентов, но только тех, кого можно вылечить. Остальных мы должны избавить от страданий», — заявил Швела [331].

Горячечные видения. Станислав Ястер. Ок. 1942 года.

Предоставлено семьей Славинских

Однажды Деринг занимался заключенным, лежавшим под наркозом на операционном столе. Немецкий врач указал ему на шприц, наполненный желтовато-розовой жидкостью, и сказал, что это глюкоза. Но взгляд немца выдал его волнение. Деринг взял шприц, понимая, что это фенол [332].

«Простите, я не могу этого сделать», — тихо сказал Деринг и положил шприц на стол. Немец казался скорее разочарованным, чем разозленным. Он запретил Дерингу выходить из блока две недели и поручил кому-то другому — возможно, Клеру — сделать инъекцию этому заключенному. Пациент вздрогнул и умер, на его груди расплылось розовое пятно. Деринг, которому позже предъявят обвинение в военных преступлениях за экспериментальные операции, в других случаях все-таки подчинялся приказам немцев, полагая, что так он может спасти больше жизней [333].

Утром 22 июня на перекличке Витольд почувствовал странное непривычное настроение в лагере. Охранники казались тихими, подавленными, почти испуганными. Капо били заключенных меньше, чем обычно. Быстро распространились слухи: Германия напала на Советский Союз. Витольд искал Деринга: он хотел узнать, что сообщают об этом по радио. Гитлер ненавидел коммунизм, но никто не ожидал, что немцы откроют второй фронт. И все же Би-би-си подтвердила, что рано утром Германия напала на Советский Союз. Немцы собрали самую большую армию в мировой истории — четыре миллиона солдат, шестьсот тысяч танков и моторизованных транспортных средств — и растянули фронт на полторы тысячи километров. Следом шли айнзацгруппы СС и военизированные подразделения полиции (полиция порядка), которые проводили «зачистку» от коммунистов и евреев призывного возраста, обвинявшихся в сочувствии к коммунистам. Гитлер еще не озвучил «окончательное решение еврейского вопроса». Он считал, что коммунизм придумали евреи, чтобы подчинить себе арийскую расу, и что евреи в Советском Союзе являются солдатами вражеского лагеря. Гитлер объявил: настал час принять меры против «этого заговора еврейско-англосаксонских поджигателей войны и еврейских властителей большевистского центра в Москве». Не прошло и нескольких недель, как эсэсовцы начали убивать еврейских женщин и детей [334].

Витольд почти ничего не знал о событиях на востоке. Вероятно, он считал, что, оправдывая свое нападение на Советский Союз еврейским вопросом, Гитлер руководствуется обычной риторикой нацистов. Рассматривая это вторжение с военной точки зрения, Витольд испытал прилив надежды. Гитлер способен нанести Сталину сокрушительный удар, но немцы будут сражаться на двух фронтах и, несомненно, потерпят поражение. Значит, Польша сможет вернуть свою независимость. Его уверенность разделяли и другие. В тот вечер он увидел, как ликующая толпа собралась вокруг полковника Александра Ставажа, одного из вновь прибывших заключенных, когда тот чертил на плацу схему разгрома Германии [335].