Джек Фэруэдер - Добровольный узник. История человека, отправившегося в Аушвиц

Витольд мог только догадываться о предназначении нового лагеря: его размеры свидетельствовали о том, что нацисты планируют сделать новый лагерь центральным местом содержания советских заключенных. Скорее всего, предположил Витольд, их будут истязать непосильной работой. Каждый день советские пленные тащились с работы, хромая и толкая тележки с телами своих товарищей, уже мертвых или неспособных двигаться. Крематорий не справлялся с нагрузкой, поэтому эсэсовцы закапывали трупы в лесах возле Бжезинки, а когда земля замерзла, стали складывать тела умерших в одном из советских блоков в главном лагере. Сначала заполнили подвал, затем — следующие два этажа. И мертвые заменили живых [372].

Местоположение нового лагеря Биркенау, 1941 год

Джон Гилкс

Витольд понял, что нужно собрать данные о смертности в лагере. Один из подпольщиков устроился в бухгалтерию лагеря, где заключенные работали клерками. Его информатор сообщил, что за месяц умерло примерно 3150 советских военнопленных — больше, чем поляков за весь первый год существования лагеря. Витольд осознавал, что преступления нацистов множатся и необходимо заставить союзников отреагировать. Его следующий курьер, плотник Фердинанд Тройницкий, был освобожден в середине ноября. Фердинанд доставил в Варшаву новости о Биркенау и самые последние данные. Геодезист Владислав Сурмацкий покинул лагерь несколько недель спустя с таким же сообщением. В каждом случае Витольд отводил освобождаемого в сторону и заставлял повторять донесение снова и снова. Витольд должен был убедиться, что посланник запомнил все подробности и понял, как использовать эти факты [373].

Витольд постепенно начал приходить к мысли, что единственный выход для заключенных — поднять в лагере восстание. Обстановка не становилась более благоприятной. Наоборот, за последние месяцы гарнизон СС удвоился — теперь его численность составляла около двух тысяч человек. Если заключенные поднимут восстание, большинство людей Витольда будут убиты. Их жизни станут платой за уничтожение лагеря. Чтобы восстание имело хоть какой-то шанс на успех, Витольду потребуется помощь полковников. Он долго наблюдал за полковниками, и его уважение к ним росло. Они создавали ячейки Сопротивления, и все это время им удавалось избежать обнаружения. Вместе с людьми полковников у Витольда будет почти тысяча человек — достаточно для того, чтобы нанести ощутимый удар [374].

Витольд знал: военный этикет предписывает ему отдать руководство объединенным подпольем кому-то из офицеров. Витольда восхищал Кажимеж Равич — худощавый офицер из Быдгоща в Западной Польше. Во время немецкого вторжения подразделение Равича было одним из немногих, сражавшихся до конца. Однажды холодным ноябрьским вечером Витольд и Равич встретились у госпитального блока. Равич согласился с Витольдом, что тысяча человек может уничтожить хотя бы часть лагеря и близлежащих железнодорожных путей, что позволит некоторым заключенным бежать. Он также сообщил, что у него есть канал связи с Варшавой, и предложил отправить план восстания на утверждение руководству подполья [375].

Витольд понимал, что на планирование восстания уйдет несколько месяцев, а организация боевого отряда таких размеров — весьма опасное дело. Но теперь он шел на работу воодушевленным вновь обретенной целью. Он работал на территории старой сыромятни за пределами лагеря. Там собрали несколько сотен квалифицированных рабочих. Это были кожевники, слесари, кузнецы и портные, которые в прошлом имели собственные мастерские, а теперь должны были производить продукцию для лагеря. Но капо организовали небольшой бизнес и предлагали услуги заключенных эсэсовцам. Немцы постоянно приходили в мастерские, и Витольд ощущал чудовищную близость к своим мучителям. Вот мимо прошел Хёсс, чтобы заказать модель самолета для старшего сына. Затем появился Фрич, желавший получить подсвечники с чеканкой с изображением Белоснежки и семи гномов. Фриц Зайдлер, который угрожал заключенным неминуемой смертью в первую же ночь их пребывания в лагере, подошел прямо к столу в мастерской резьбы по дереву. За этим столом друг Витольда Винценты работал над портретом Гитлера для их капо. Зайдлер посмотрел на них и на картину. Все напряглись в ожидании его вердикта [376].

— Выглядит неплохо, — сказал он наконец. — Когда закончишь, я повешу его у себя дома [377].

— Это честь, господин, — вмешался капо. — Это большая честь [378].

Кажимеж Равич. Ок. 1941 года.

Предоставлено Государственным музеем Аушвиц-Биркенау

Возвращаясь с работы, Витольд обдумывал план восстания. Он использовал любой момент, чтобы поговорить на эту тему с другими заключенными. Один подпольщик, который работал кожевником, организовал секретное местечко в помещении сыромятни. На сыромятне было несколько глубоких ям, где хранились химические растворы. Кожевники держали одну яму пустой и сухой и, чтобы прикрыть ее, клали поверх ямы бревна, на которые были натянуты полосы сохнущей кожи. Это было идеальное место для встреч подпольщиков. Иногда кожевники приносили коровьи и свиные уши, обжаренные в печи в сушильне, и можно было подкрепиться. Было и еще одно преимущество: на сыромятне стоял большой чан с теплой водой для замачивания кож — в него можно было окунуться, как в ванну. «Я искупался и снова почувствовал себя так, как когда-то на свободе, — вспоминал Витольд. — Словами этого не передать» [379].

Такие моменты были скоротечны, но Витольд даже не думал о том, чтобы продлить их, — он ждал восстания, хотя вокруг была только смерть. В День независимости Польши, 11 ноября, эсэсовцы назвали на перекличке номера 151 узника и отвели их в закрытый дворик, недавно построенный рядом со штрафным блоком. Их расстреляли по одному из пневматического ружья со скользящим затвором — такие ружья использовались для забоя скота. Крови было так много, что она ручьем текла по желобу под воротами во двор и на улицу [380].

Витольд был на работе, когда узнал о случившемся. Некоторое время стояла гробовая тишина. Кто-то из резчиков заплакал. Пошатываясь, вошел Отто, дружелюбно настроенный немец-капо.

— Бога нет! — с горечью произнес он и дрожащими руками достал сигарету. — Это не сойдет им с рук. За такой грех они должны проиграть войну [381].

Несколько дней спустя Витольд, разговаривая с Винценты, заметил, что число эсэсовцев, охранявших сыромятню, сократилось до двадцати человек. В декабре их насчитывалось уже не более десяти человек. Может быть, эсэсовцев подкосило какое-нибудь расстройство желудка, но это было неважно [382].