Джек Фэруэдер - Добровольный узник. История человека, отправившегося в Аушвиц

Черчилль попросил главу британских ВВС Чарльза Портала оценить, насколько реально разбомбить цели, расположенные на территории Польши. С того момента, как Портал исключил возможность бомбардировки Аушвица, прошло два года, и потенциал Королевских ВВС значительно вырос. Теперь у них на вооружении находились бомбардировщики «ланкастер» с дальностью полета 4000 километров и боевой нагрузкой более трех тонн боеприпасов. Весной 1942 года «ланкастеры» уже бомбили немецкие верфи для подводных лодок в Данциге. Казалось, что нанесение удара по железнодорожным линиям, которые вели в Аушвиц, и по газовым камерам, где в течение следующих двух лет будет убито еще восемьсот тысяч евреев, — задача выполнимая. Однако именно тогда во всей своей трагической полноте раскрылась неспособность британцев осознать роль Аушвица. Идея бомбардировки лагеря в конце 1942 года даже не обсуждалась, ибо никто из британских политиков и военных не понимал, что Аушвиц из знаковой цели, не имевшей особой важности с военной точки зрения, превратился в эпицентр крупнейшего в истории человечества геноцида, в рамках которого людей уничтожали в беспрецедентных масштабах и самыми жесточайшими методами [629].

В адресованной Черчиллю записке от 6 января 1943 года Портал подтвердил, что удар низкой интенсивности по цели в Польше возможен, но отметил, что подобный акт станет всего лишь символическим жестом и едва ли сможет сдержать нацистов. Портал беспокоился, что бомбардировка сыграет на руку Гитлеру и убедит многих людей в правдивости его версии о том, что причина войны — международный еврейский заговор. Репрессиям могли подвергнуться пленные британские летчики. Кроме того, Портал задавался вопросом: не поставит ли политика возмездия под сомнение моральный аспект операций Королевских ВВС, которые проводятся против немецких городов как «обычные военные операции, направленные против военных (и, конечно, промышленных) объектов»? [630]

Черчилль мог бы переубедить Портала, однако делать этого не стал, что послужило четким сигналом для британских официальных кругов плавно переключиться на другие проблемы. Официальная позиция Великобритании звучала так: евреи будут спасены после освобождения Европы, и все ресурсы следует направить на достижение этой цели. Аналогичную тактику избрали и США. Госдепартамент даже рекомендовал дипломатическому представительству в Швейцарии прекратить отправку по официальным каналам материалов от еврейских организаций, которые могли бы взбудоражить общественность. Казалось, что истинная роль Аушвица так и останется неизвестной, но в середине февраля 1943 года польское правительство в изгнании получило сообщение, что Наполеон уже в пути [631].

В Аушвице выпал первый снег. В тот вечер Витольд стоял на плацу с несколькими другими узниками. Вдруг его кто-то окликнул. Витольд обернулся и увидел, что через серые лужи к ним идет Станислав Вежбицкий, один из офицеров Ровецкого. С того момента, как Витольд попал в лагерь, это был его первый контакт с человеком из ближайшего окружения Ровецкого. Возможно, этот человек привез новости из Варшавы. Станислав крепко обнял Витольда и сказал, что прибыл в лагерь совсем недавно. Он отметил, что Витольд находится в добром здравии. В Варшаве думают, добавил Вежбицкий, что все заключенные — «ходячие скелеты» [632].

Витольд поморщился. Он трудился на сыромятне и занимался обработкой волос, которые состригали с трупов еврейских женщин, убитых в Биркенау. Человеческими волосами нацисты набивали матрасы и подкладки немецкой военной формы. Витольд хотел узнать, как были встречены его донесения. Как мир отреагировал на сообщения о массовых отравлениях людей в газовых камерах, об инъекциях фенола и о том, что нацисты безжалостно грабят евреев, отбирая у них вещи и ценности? Могут ли подпольщики рассчитывать на поддержку восстания извне? [633]

Станислав подтвердил, что отправленный Витольдом курьер Стефан Белецкий добрался до Варшавы — Вежбицкий лично отвез его в штаб-квартиру варшавского подполья. Однако никакой реакции не последовало. Дело в том, пояснил Станислав, что происходящее в Аушвице практически никого не заботит. Варшаву интересует положение на Восточном фронте. Гитлер заявлял, что разгром Советского Союза уже близок, но бои продолжались. Польша должна быть готова заявить о своей независимости прежде всего в крупных городах, таких как Варшава и Краков, поэтому про Аушвиц никто и не думает [634].

Витольд был настолько ошарашен, что едва не зашелся истерическим смехом. Люди, которые стояли рядом с Витольдом и слышали слова Станислава, замерли, как громом пораженные. Работа подпольщиков, рисковавших своими жизнями, донесения, отправленные в Варшаву, немыслимые зверства нацистов — от всего этого просто отмахнулись. Станислав попрощался с Витольдом и удалился. Витольд не сдвинулся с места. Он пытался осмыслить произошедшее и понять, что делать дальше. Без поддержки Варшавы бесполезно убеждать людей в том, что восстание вполне осуществимо, и просить их пожертвовать собой. Моральный дух людей и без того был крайне низок. Витольд боялся, что, лишившись общей цели, подполье распадется [635].

Опасения Витольда подтвердились через несколько дней, когда один из подпольщиков, Фред Штоссель, подчинился приказу эсэсовцев и начал вводить заключенным фенол. Кон, узнав об этом, сразу же потребовал от Фреда объяснений [636].

— Зачем ты делаешь за них эту грязную работу? — возмущенно спросил Кон [637].

Фред пожал плечами и сказал, что ввел фенол нескольким евреям, которых привезли в госпиталь. Нацисты уже приговорили этих людей к смерти.

— Как бы ты предпочел умереть — быстро или чтобы тебя жестоко избивали в течение нескольких дней? — добавил Фред [638].

— Ты заблуждаешься, — возразил Кон. — Ты, видимо, забыл, что немцы создали эти лагеря для уничтожения поляков, евреев и людей других национальностей. Почему мы, поляки, которые сражаются с немцами даже здесь, в Аушвице, должны помогать им осуществлять этот жуткий план?

Кона не покидало ощущение, что Фред получает удовольствие от осознания собственной власти над жизнями других людей, но он не знал, как поступить. Несколько дней спустя Витольда потрясла новость: Чеслав Совул, член социалистической ячейки Стащека, взял инициативу в свои руки и оставил в ящике для доносов записку с именем Фреда — это был абсолютно необдуманный шаг, поставивший под угрозу всех подпольщиков лагеря [639].

На следующий день Фреда вызвали в штаб гестапо, допросили и отправили в штрафной блок. Несколько дней подряд его водили на допросы. В ту зиму обершарфюрер СС Вильгельм Богер практиковал особый вид пыток: заключенных подвешивали за руки и за ноги и били по половым органам до тех пор, пока человек не признавался во всех обвинениях. С каждым днем Фреда избивали все сильнее, и с каждым днем он выглядел все более отчаявшимся. Казалось, еще немного — и он окончательно сломается [640].