Стэн Тэлчин - Найти истину...

– Почему же?

– Я ведь вам уже сказал : я еврей!

– Скажите, а Новый Завет вы читали когда-нибудь?

– Нет.

– Ну а Ветхий Завет?

– Нет, не читал.

– Да... молодой человек... не знаю, понял ли я вас правильно. Вы никогда не читали Ветхий Завет. Вы никогда не читали Новый Завет. Зато вы уверены, что Иешуа не является Мессией. Так я вас понял?

– Так!

– Таким образом, вы сделали выводы, не имея на то оснований, не так ли?

Н-да... Этот разговор выбил меня из колеи, ведь и я точно так же ко всему относился до того, как Джуди заявилась домой со своей ошеломляющей новостью.

На одной из вечерних служб в пятницу мы познакомились с одной нееврейской парой – Диком и Мег, которые с течением времени стали нашими хорошими друзьями. Они не только искренне любили евреев, но также очень хорошо знали Библию. После нашего знакомства в Бет Мессия они пригласили нас на чашку кофе. Сидя с ними в небольшом кафе недалеко от нашего дома, мы им рассказали, что произошло с Джуди и чем мы занимаемся с тех пор. Они также с нами поделились своей жизнью, и у нас возникло взаимное желание познакомиться поближе.

Мы узнали, что Дик работал адвокатом на Капитолийском Холме, а Мег преподавала детям уроки Библии. У них было двое очаровательных детей и прекрасный дом.

После того, как мы подружились семьями, мы с Этель с радостью отметили, что на нас они никогда не оказывали никакого давления в смысле мнений. Наоборот, они всегда с удовольствием отвечали на все наши вопросы и указывали нам на источники в Библии, если нам требовалось больше информации по какому-нибудь вопросу.

Однажды, когда мы были у них в гостях, перед нашим уходом Мег сказала мне:

– Знаешь, Стэн, думаю, тебе следовало бы прочесть три особых места в Библии, в которых содержатся пророчества – Иеремия 31:31, Исаия 53 и Псалом 21.

Я записал все это и сказал Мег, что обязательно прочту эти места, как только приду домой.

В тот же вечер я отправился к себе в кабинет и нашел в Библии места, о которых говорила Мег. Первое было из Иеремии 31:

Вот наступают дни, говорит Господь, когда Я заключу с домом Израиля и с домом Иуды новый завет, – не такой завет, какой Я заключил, с отцами их в тот день, когда взял их за руку, чтобы вывести их из земли Египетской. Тот завет Мой они нарушили... Но вот завет, который Я заключу с домом Израилевым после тех дней, говорит Господь: вложу закон Мой во внутренность их и на сердцах их напишу его, и буду им Богом, а они будут Моим народом.

Я с трудом мог поверить своим глазам. Новый Завет? Неужели Бог говорит, что Его уже не будут вспоминать как Бога, Который вывел нас из Египта? Как же так? Именно в Книге Исхода мы и получили Закон, которым мы и были утверждены как Богом избранный народ!

Неужели наступают времена, когда Бога больше уже не будут вспоминать как Бога, совершившего все это? Когда же настанут эти времена? Почему мне ничего не было об этом известно? Почему мы об этом не говорили ни у нас дома, ни в синагоге?

Я выбежал из комнаты и помчался в спальню, чтобы поделиться открытием с женой. Было слишком поздно. Она уже крепко спала. Тогда я вернулся к себе в кабинет и открыл 53-ую главу Исаии. Начиная с третьего стиха, я «наткнулся» еще на одно открытие:

Он был презрен и умален перед людьми, муж скорбей и изведавший болезни, и мы отвращали от Него лице свое. Он был презираем, и мы ни во что не ставили Его... Но Он изъязвлен был за грехи наши и мучим за беззакония наши: наказание мира нашего было на Нем, и ранами Его мы исцелились... Он истязуем был, но страдал добровольно, и не открывал уст своих. Как овца, веден был на заклание, и, как агнец пред стригущим Его безгласен, так и Он не отверзал уст Своих...

Разве это не точное описание того Иисуса, о Котором я читал в Новом Завете, но описание, сделанное за сотни лет до Его рождения?

Затем я прочитал строчки из Псалма 21, написанного более пятисот лет до распятия Христа:

Боже мой! Боже мой! Для чего Ты оставил меня? Далеки от спасения моего слова вопля моего... Все, сидящие меня, ругаются надо мною, говорят устами, кивая головою. «Он уповал на Господа, – пусть избавит его, пусть спасет, если он угоден Ему ".... Сила моя иссохла, как черепок, язык мой прильнул к гортани моей, и Ты свел меня к персти смертной. Ибо псы окружили меня, скопище злых обступило меня, пронзили руки мои и ноги мои. Можно было бы перечесть все кости мои, а они смотрят и делают из меня зрелище. Делят ризы мои между собою, и об одежде моей бросают жребий.

Читая это, я как бы видел человека, повешенного на дереве. Пророчества становились все яснее и понятнее для меня.

В ту ночь я почти не спал. Я в размышлении сидел в своем кабинете почти до двух часов ночи, и уже точно знал, как я отвечу на третий вопрос: в Танахе содержатся-таки пророчества насчет прихода Мессии.

Однако появились другие вопросы. «Исполнил ли Иисус из Назарета все эти пророчества? Является ли Христос Мессией?»

Во мне все напряглось при этих двух вопросах.

Все то во мне, что было от обычного омирщвленного еврея, кричало: «Не отвечай на эти вопросы! Вспомни крестоносцев! Вспомни Инквизицию! Вспомни погромы! Вспомни все то, во имя чего уничтожали евреев на протяжении последних двух тысяч лет под эгидой христианства!»

В этот период как бы внутреннего переворота мы продолжали регулярно разговаривать по телефону с Джуди. Однако наши разговоры всегда были разными. Мы старались делать так, чтобы они были вроде как ни о чем, но в то же время насыщены информацией. Хоть мы и не говорили Джуди о своих занятиях Библией, но было видно, что она обо всем знает.

Гораздо более натянутые отношения были между Джуди и Энн. До того, как Джуди изменилась, они были очень близки меж собой, даже не подумаешь, что между ними было четыре года разницы. И вообще у них было много общего. Всегда рассказывали друг другу анекдоты, разные истории. Всегда смеялись и шутили. Теперь же все стало по-другому. Энн даже не хотела разговаривать с Джуди по телефону. Каждый раз, когда мы пытались объясниться с Энн, она вскакивала из-за стола или просто резко вставала и со слезами на глазах убегала в свою комнату.

Когда Джуди звонила и просила позвать к телефону Энн, то та просто качала головой и всячески отнекивалась. Если же случалось так, что Энн брала трубку, когда звонила Джуди, то говорила отрывистыми, короткими предложениями, а потом быстро подзывала к телефону кого-нибудь из нас.

Мне тоже было тяжело переносить все это. Да и приободрить Джуди у меня не получалось – ведь у самого сердце разрывалось на части, а поделиться с ней и рассказать ей, чем я занимаюсь – я не мог. Все, что я мог – это по-прежнему любить ее как свою дочь, надеясь, что как-нибудь все устроится само собой. Часто, когда Этель и Джуди говорили по телефону и Джуди затем просила подозвать меня, я знаками давал Этель понять, что пока не готов к разговору. Этель сразу же придумывала какой-нибудь шитый белыми нитками предлог типа «он занят», или «он опаздывает на деловую встречу».