Стэн Тэлчин - Найти истину...

Теперь же, по прошествии стольких лет, мне предстояло ответить на вопрос: верю я в Бога или нет?

Я сидел, окруженный книгами и блокнотами, подавленный серьезностью вопроса. На какое-то время во мне закипел внутренний протест. С какой стати я должен верить в какого-то там Бога, Который просто проигнорировал молитву мальчика, его просьбу облегчить боль? И вообще, кто Ему позволил подвергать Свой избранный народ таким преследованиям в течение стольких лет– ведь почти шесть миллионов евреев были зверски истреблены нацистами!

Однако глубокое чувство справедливости заставило меня взглянуть на все с другой стороны и увидеть, что Бог (или какая-то Высшая Сила) отнеслась к нашей семье благосклонно, защитила нас во время Второй мировой войны, а после войны позволила нашему народу обрести родину в Израиле. Ведь не всем евреям пришлось плохо!

Моего протеста как не бывало, и в глубине души я понял, что верю в Бога, и что я всегда в Него верил – неосознанно. Ума не приложу, каким образом это все выявилось и каковы будут последствия такого решения, но я знал: Бог есть. Каким образом и почему Он избрал еврейский народ, каким образом Он позволил случиться всему, что с ним случилось – понять это было выше моих сил. Да этот вопрос и не занимал меня в данное время. Я-таки верил, что Бог, или то, что под Ним подразумевают, действительно существует.

Такое решение привело меня к постановке другого вопроса: верю ли я в то, что Библия – богодухновенное Святое Писание? Или же я верю в то, что Библия – просто история еврейского народа?

Глядя на все это сейчас, я понимаю, насколько важно было ответить на этот вопрос.

Откинувшись на кресле, я сидел и думал над этим. В этот момент я вспомнил один случай, произошедший 20 лет тому назад. Когда Джуди был один годик, мы купили наш первый Дом. Как хозяин дома и как отец семейства, я подумал, что пора, наконец, начать жить духовной жизнью. Поскольку неподалеку была одна консервативная синагога – всего в нескольких кварталах от нашего дома – то, даже не побывав ни на одной службе, незадолго до Рош Хашаны я заполнил заявление о принятии моей семьи в члены, а также обязался внести посильную лепту в строительный фонд.

Через неделю, на следующий день после праздника, я понял, что совершил ошибку. Вероятно, раввин хоть и был прекрасным человеком где-нибудь в кругу семьи или за пределами синагоги, но службу он вел так, будто у него вместо языка была бритва. Доставалось всем. Это было уж слишком! Его же критиковать было не дозволено. Я тут же принял решение о выходе из членов еще быстрее, чем я подал заявление о вступлении в члены.

В течение последующих месяцев мы ходили в разные синагоги, включая и нашу первую Реформистскую Синагогу. Раввином там был человек молодой и динамичный. Несмотря на то, что в этой синагоге не хватало того тепла и обрядности, которые мне запомнились с времен моего детства, все же службы в ней были исключительно на английском, а не на иврите. Я подумал, что свою ностальгию я компенсирую своим пониманием происходящего.

Мне нравилось, как он многое объяснял. Первый раз, когда я услышал его проповедь, он сказал примерно следующее:

– Некоторые приходят в храм, потому что одиноки или потому что ищут партнеров по бизнесу, или им не хватает людского понимания, или пытаются найти супруга, или же хотят обрести свое лицо. Неважно, почему вы пришли, главное, что пришли. И давайте помолимся с надеждой, что вместе нам удастся обрести Бога.

Такой раввин пришелся мне по душе. Он был умен и любознателен. Да и он сам еще не обрел Бога! Поэтому это дало надежду и мне тоже.

Чтобы лучше разобраться в основах иудаизма, я решил записаться на курс «разница между религиями», который вел наш раввин. В первый же понедельник собралось человек двенадцать. Раввин задал всем очень важный вопрос. Настолько важный, что я навсегда запомнил его:

Если бы институт религии за одну ночь ушел в небытие – не осталось бы ни одной синагоги, ни одной церкви, ни Библии, ни молитвенников – что бы тогда произошло?

Все присутствующие на минуту задумались, затем кто-то предложил, что без какой бы то ни было формы религии наступил бы хаос. Исчезли бы основание, фундамент, на которых строится закон, брак и любая форма договора. Потом люди бы стали задавать вопросы: откуда взялся я на земле? Откуда мы произошли? Кто создал Вселенную? Существует ли Бог? Каким обр>азом я вступаю с Ним в контакт или Он со мной?

Раввин подчеркнул, что несмотря на то, что эти же самые вопросы задаются и задавались разными людьми в разные времена, – ответы на них у всех разные. Так и должно быть!

– Ведь каждый может иметь свое мнение, так ведь?

Присутствующие закивали в знак согласия.

И на такой основе раввин стал вводить нас в курс сравнительной теологии.

Прошло 20 лет с тех пор, как я прослушал этот курс, и только теперь, когда я стал задавать себе подобные вопросы, сидя в тишине своего кабинета, меня осенило, что основной тезис того раввина был совершенно неправомочен. Весь его курс был построен на неправильной основе. Он заложил в нас ошибочное представление будто не существовало никаких источников об институте религии. Источники, увековечивающие память об институте религии не исчезли с лица земли. Всеизвестно, что всегда существовало подтверждение всего того, что совершил Бог. На протяжении всей истории еврейский народ был известен как «библейский народ». Почему же нам было так мало известно об этой «Библии» сегодня?

Я прошел на кухню в надежде увидеть Этель. Она как раз была там.

– Ну что? – поинтересовалась жена, наливая мне еще одну чашку кофе.

– Поверить себе не могу, что мне 50 лет, а о Библии толком ничего не знаю.

– Ты что, пытаешься догнать упущенное время, что ли?

– Совершенно верно! Но до боли обидно, как подумаю, что за все эти годы не припоминаю ни одного случая, когда бы мы обсуждали Тенах – будь то с родителями, сестрами, братьями, друзьями, даже с раввинами. Единственное, что мне когда-либо приходилось читать – это молитвенник. Кому понадобилось скрывать от нас Библию? Как же так, что до сих пор мне ничего о ней не известно?

Мы с Этель молча смотрели друг на друга. Ответа на этот вопрос не последовало. Я повернулся и пошел обратно к себе.

Усевшись в кресло, я взялся за блокнот и стал записывать все, что я думал по поводу Библии. В 1973 году мы ездили в Израиль, и наш гид Цвика увлеченно рассказывал нам об археологических находках на территории Израиля. Я вспоминаю, как он говорил, что по всему Израилю ведутся археологические раскопки и что постоянно находят доказательства подлинности Святого Писания. Цвика с гордостью называл эти раскопки «живой Библией, события которой разворачиваются у нас перед глазами».