Валентин Рушкис - Высокий счет

— Леня, на рабочей сетке живут многие.

— Как у тебя язык поворачивается? Да, есть такие случаи, но это же горько, противно, унизительно! Обманщики! Ну и черт с ними, мне с этим злом не справиться, мне до них дела нет. Но ты, Марика!

— Тебе есть до меня дело? Леня, ты серьезно?

— Черт побери, конечно! Ты мне дорога как человек, как комсомолка, как друг.

— Ура, Ленька! — воскликнула Марика так, что Леонид от неожиданности даже несколько отпрянул. — Значит, я тебе не безразлична! Я не умею жить одна, я должна кому-то тащить свою душу, понимаешь? А он вывешивает — «люблю». Сварное. Красивое. Но это инвентарь. Не хочу инвентарной души, не могу, не терплю! Ладно, ты будешь мною доволен. Слушай, к твоей Тоне возьмут меня в бригаду?

— Конечно, работать вместе с ней ты сможешь. Ты когда-нибудь видела, что маляры делают?

— Ленька, я с пеленок маляр! Я еще в школе коридоры красила!

На следующий день она попросила своего начальника освободить ее. Тот искренне огорчился: исполнительная и аккуратная Марика как нельзя лучше выполняла уйму мелких, но срочных дел — проверяла поступление материалов по спецификациям, выдавала инструмент и приборы из маленькой кладовки, а когда начальник и прорабы уходили на объект, дежурила у телефона, хотя и не решая вопросов, но четко передавая — кто о чем просил, кто что приказывал. При всем том, ее всегда можно было послать в любую бригаду с какой-нибудь деталью, с мелочью из породы тех, что часто задерживают крупное.

— Послушайте, — сказал начальник, — нельзя же так, вдруг! Еще вчера вы были довольны своей работой!

— Просто я не понимала всей низости своего и вашего поведения! Вы воспользовались моим безволием, я не хочу делать подлогов! — Не находя слов, она повторяла Ленькины.

— Но ваш друг Тугров в свое время…

Это переполнило чашу. Ах, Тугров? Ах, друг? Расчет! Немедленно!

— Потрудитесь написать заявление и отработайте положенные две недели! — вскипел и начальник. — Должен же я подобрать кого-нибудь на ваше место!

Марика вдруг успокоилась и мягко, пустив в ход все свое обаяние, сказала:

— Поймите, моего места у вас просто нет. Я только немножко облегчаю работу вам, прорабам, кладовщику… А вы подумайте обо мне: я целый человек, а вы раздробили меня на кусочки. И в каждом ложь: «электромонтер». Да если я кому-нибудь расскажу…

— Вы слишком порядочный человек для этого.

— Да. И вы. Так не будем никого обманывать. Отпустите!

И уже дня через два Марика радостно рассказывала Оле:

— Не понимаю, как я могла сидеть в своей конторке, когда вокруг столько интересных дел? Беру краскопульт — только брызги летят — буквально! И никаких Тугровых, хватит!

Все это рассказала мне Марика в осенний вечер 1969 года…

Сто тысяч людей — сто тысяч дорог. За кем пойти, по которой? Расспрашивать Строева? Утешать Клементьева? Бегать позади Кочета?

Нет, поеду к Досаеву на коллектор. Если о Петре Алексеевиче не написать, так о ком же еще? Не проехать? Не может быть!

И верно: начальник управления механизации и секретарь цеховой парторганизации, оба Василии Степановичи, сразу взялись меня доставить на место, больше того, и сами решили проверить, как там идут дела, как быть с дорогой.

Сразу за Автоградом шоссе кончилось, и ехать пришлось степью, напрямик. Добрались до водохранилища, помучались на полевых дорогах и наконец завязли в седловине между двух округлых холмов — уже на трассе коллектора.

Могучие я увидел машины и людей: тугая земля, липкая глина на гусеницах, слабосильному тут невтерпеж. Так что либо тренировка сделала механизаторов-трактористов такими силачами, либо сами они подобрались под стать своим машинам. Во всяком случае, если бы новый Васнецов задумал рисовать богатырей сегодняшних, лучшей натуры и не сыскать, и не придумать. К примеру, младший из братьев Харитоновых («Старшие-то близнецы, — рассказывал мне потом Досаев. — Я до сих пор не научился различать, который Михаил, который Федя, тоже оба здоровые, а работают на стосильном, для нашего чего-то не хватат»). Или рыжеватый Владислав Калиновский, работающий на скрепере. Выпало мне счастье и с ним рядом посидеть в кабине гигантской машины, тянувшей на прицепе этакую колымагу от высоких отвалов под гору, по краю траншеи с уложенным на дне ее коллектором. Дрожа, покачиваясь, закатываясь на скользком грунте и опасно кренясь, подбирался скрепер к самой пропасти, чтобы опрокинуть туда очередную порцию грунта и по кругу уйти за новой.

Хотя трудно рисовать этих героев: не в том дело, кто здесь Добрыня Никитич, кто Илья Муромец, другая беда — кони великоваты, даже богатыря-человека не поднимешь в рисунке должным образом. Только умелый кинооператор может справиться с этой задачей, есть такие кадры в кинохронике «Куйбышевгидростроя».

Вот сидит за рычагами Петр Досаев, в телогрейке, в кепочке, с потухшей папиросой в зубах, в позе, не слишком напряженной, с головой, привычно запрокинутой, с прикрытыми глазами, будто и не очень зоркими. А отвал его бульдозера громоздит пласты грунта, как плуг Калевипоэга из эстонского эпоса. Дыбится, встает торчком рыжая глина, налипает, упрямится… Но ей ли перехитрить, осилить Досаева? Двести пятьдесят лошадиных сил доверены ему, и он пользуется ими расчетливо и точно, бульдозер лезет под кручу, под откос, пока гора глины, набранная отвалом, не рухнет в траншею, где ее разровняют и утрамбуют стосильные близнецы.

Наш ГАЗ-69 никак не мог выбраться из седловины, разворошенной всем этим стадом чудовищ, и два Василия Степановича принимают решение пробиваться не в объезд, а напрямую. Пробей-ка, просят, Петр Алексеевич, дорогу! Вон до той рощицы, там грунт покрепче. Все равно морозы того и гляди ударят по-настоящему, потом не придется мучиться на оледенелых кочках.

Я остаюсь в кабине, рядом с Досаевым, и опять не заметно в нем особого напряжения. Он рассказывает, каким отличным сменщиком был у него Василий Степанович Горбунов, что сейчас едет позади бульдозера по новорожденной дороге.

— Десять лет мы с ним на одной машине работали. И сейчас у меня напарник отличный, Трегубов, а все-таки Горбунова ни на кого не сменял бы. Тоже и он орден Ленина заслужил. Только болезнь заставила уйти с бульдозера, но с нами он остался, перешел на партийную работу. Он всегда общественными делами занимался, всегда с людьми, как магнитом к себе притягивает…

— Хороший коллектив?

— Коллектив отличный. Вот забота — не растерять бы: на автозаводе дела скоро к концу подойдут, разве что есть слух, сразу начнем достраивать, чтобы увеличить его мощность. Да жилья еще тысяч триста квадратных метров… Нельзя такой коллектив разбивать, тут и молодежь выросла крепкая, а уж ветераны, они ветераны и есть. Ну, газовый завод в Оренбурге, может быть, канал строить нам дадут…