Валентин Рушкис - Высокий счет

— Куда это я пришел?

— Чубулдук.

— А до Сускана сколько?

— Верст восемь.

— А в какую сторону, покажите-ка!

— Останься, в такую погоду собьешься. Тут под гору, да лесом…

Не послушался. Спустился под гору, в лес вошел — ни дороги, ни просвета. Спортсменом был, ничего не боялся, но тут оторопь взяла: война за плечами, ни царапины, и вдруг погибнуть в двух шагах от родного дома! Ноги уже плохо шли, из последних сил двигался.

Опять избы.

— Что за деревня?

— Чурюмовка.

— А до Сускана далеко?

— Восемь километров. Ты ночуй, сейчас неспособно…

— Спасибо, спешу я.

Валился, поднимался, шел дальше.

Дошел. Сел на лавку, ногу на ногу закинуть не смог, двумя руками эту ногу поднимал.

Мальчишки уже спали. Генке было десять, Юрке шесть, сейчас у них у самих ребята даже постарше: Олешка у Геннадия в пятом классе, еще и музыкой занимается. Внуку пианино понадобилось и гобой. А сыновья…

Лежали тогда мальчишки в обнимку, рядом, тесть, Иван Яковлевич, сидел при коптилке да белыми нитками штопал Генкины штаны на коленках — прохудились, а утром парню в школу.

Как сейчас увиделась Василию эта белая, не в цвет, мужская штопка.

Начали жить — четверо мужиков… Мария Павловна, Маша, пришла в дом позже.

Еще не было точного решения, как быть, что делать. Раненые, ломаные собирались люди к родным местам, встречались да удивлялись: гляди-ка, уцелели! Ну не все уцелели, об иных только память осталась.

Экскаваторных дел поблизости не предвиделось, а далеко от сыновей не уедешь. Валял недавний солдат валенки, дышал тишиной, радовался ей. В лес ходил за хворостом — не столько за вязанкой сухостоя, сколько за той же тишиной. Просто бродить по лесу совестно было, а за дровами — вроде и по делу…

Однажды вышел из лесу с вязанкой, присел на околице возле деревенской кузни самокрутку свернуть. Смотрит — колхозный кузнец да заместитель бригадира (Долгополым его кликали) ремонтируют трактор. И не так стара машина, как разбита, тоже, видно, войны нахлебалась досыта. Всюду-то чинена, всюду-то ломана.

Посмотрел-посмотрел Василий, как паяют мастера бак для горючего, и совет подает:

— Тут прокладку латунную нужно поставить, иначе не выдержит вибрации.

— Н-ну? — язвительно усмехнулся Долгополый. — А ты, солдат, возьми да поставь, коли такой умный!..

Принялся Василий за работу. Поставил прокладку, запаял как надо. Увидели — мастер. Привязались: возьмись за дело!

Так механиком в колхозе и проработал до самого начала Волжской стройки. Начинал в хозяйстве трудиться — семьдесят пять гектаров ржи сеяли, уходил — одной зяби тысячу восемьсот гектаров вспахали. Так бы, может, в колхозе и остался, если бы не корова…

Сама-то корова не запомнилась, была она в клементьевском хозяйстве не то день, не то два: в премию дали, за ту самую зябь. И решили ее сразу продать, повели в Ставрополь на базар, километров за сорок. Василий тянул, Маша сзади подгоняла. Подошли к городу — народ кругом, уже строители понаехали, гомон, задор. Только успели продать корову, идет навстречу старый наставник Клементьева, Петр Алексеевич Алексеев. Увидел Василия, закричал:

— Тебя-то мне и нужно! Идем в управление, экскаваторы нужно монтировать, прибывают!

— Я в колхозе, Петр Алексеевич…

— Ты же прирожденный экскаваторщик, талант, сколько здесь пользы принесешь! Идем в управление…

Так и началось. Прибыли четыре английских экскаватора «Энсляйн», дали ему двадцать семь курсантов — монтируй, Василий Михайлович, да ребят знакомь, обучай. Дальше — больше: экскаватор готов, экипаж обучен, отправляй-ка ребят котлованы рыть. Второй, третий, четвертый смонтировал, взмолился: дайте же и мне за рычагами посидеть! Ладно, говорят, только такая машина тебе мала, пока поработай, а как придут новые экскаваторы, большие, — переведем.

Ох, была работа! Носился «Энсляйн» как метеор, траншеи как метлой выметал, ровненькие, чистенькие. В одну смену работали. Да разве одной смены хватало Клементьеву по его задору? Добавлял, для радости добавлял вечерами — жили-то теперь в Ставрополе, домой добираться все равно далеко и трудно.

…За окном — крупнопанельные дома, большой район немалого города Тольятти. А давно ли стоял тут городок Комсомольск? Если же вспомнить еще раньше, тут вот и ходил клементьевский «Энсляйн», и никакого не было еще городка — холмы, редколесье… На месте вот этого дома тоже сосенки тянулись. А за углом улицы, где сейчас почта, стояла бывшая господская дача с голубой верандой, ее под магазин отвели и пивом там торговали. Прозвище магазину такое дали: «Голубой Дунай». Дальше — деревушка Кунеевка, кладбище — в аккурат там, где сейчас порт!

С пустого места начинали, почитай, необжитого.

Когда пришел первый крупный экскаватор «Уралец», пришлось голову поломать: монтажная схема хорошая, документация в порядке, что болтов много крутить — не страшно, все в наших руках, а вот как такую махину с баржи стянуть, как собрать, если весит она сто восемьдесят тонн, — это загадка. На участке, смешно сказать, даже крана настоящего не было, только трехтонный.

Сейчас на стройке Волжского автозавода тысячи разных механизмов, и краны, и трейлеры — выбирай что хочешь. Это счастье и размах страны, что так она шагнула. Гидростанцию строили — радовались и «Уральцам», и «Воронежцам», гордились ими, а теперь какому-нибудь молокососу предложи такую технику: садись, поработай — так он и нос воротит. Что ты, говорит, на отжившей-то свое машине! Ему ДЭК подавай, чтобы с дизелем и на электричестве, чтобы при галстучке можно было работать и рученьки белые не особо утруждать!

Тогда, на монтаже первого «Уральца», довелось и с Комзиным познакомиться. Начальник строительства пришел на берег — высокий, прямой, строгий. Спросил:

— За сколько дней смонтируешь экскаватор?

— Не знаю. Подступиться трудно: как на берег доставить, как поднять без кранов… Подумать надо.

— Думай быстрее. Людей дадим, тракторы выделим. За двадцать дней соберешь — бочка пива, за двадцать один — полбочки, за двадцать два — не взыщи…

— Ладно, Иван Васильевич, постараемся.

Тащили ту тележку вместе с Горбанем — тогда Афанасий Афанасьевич еще только начальником участка был, и помоложе, и постройнее, чем сейчас, одно слово — кавалерист. Эх, Афанасьич, небось приказик-то и без тебя не обошелся, теперь ты величина, начальник Управления механизации всего «Куйбышевгидростроя»! Поставил где-нибудь и свою фамилию — согласовано, мол, и не вспомнил, как восемью тракторами тащили тележку на берег, а тросы натягивались, что струны, хоть играй… Только не до игры было, не до песен, тележка-то на гусеницах, гусеницы-то не крутятся, вдавливаются в грунт, как тормоза-мертвяки. Подкладывали под них стальные листы, тащили, метр за метром, шаг за шагом…