Валерий Солдатенко - Высокое стремление: судьба Николая Скрыпника

Рождались и другие мысли. Николай Алексеевич все больше понимал, что никакие раскаяния не изменят ситуации – планы погромной пропагандистской кампании против него были далеко идущими, рассчитанными на длительный период. Надеяться, что в ближайшее время он удовлетворит требования своих истязателей и его страдания закончатся, не приходилось. А в дальнейшем быть «пешкой» в чужой игре значило обречь себя на бесконечные нравственные пытки.

Выход один – мгновенным решительным движением покончить счеты с жизнью, и хотя бы немного, пусть страшной ценой, ценой крови – реабилитировать себя за то, что под невероятным давлением объективных и субъективных обстоятельств начал медленно сдвигаться по наклонной плоскости. Уйти из жизни несокрушимым, несломленным, нерастоптанным, честным, порядочным человеком. Не изменить своим идеалам, убеждениям – не предать себя…

Роковое решение вызревало медленно, все укрепляясь, оставляя все меньше места для сомнений, надежд на чудодейственную смену ужасающих тенденций.

Последний раз убедившись в абсолютной бесперспективности, алогичности и безнравственности дальнейшего диалога с теми, кто требовал от него невозможного, Николай Алексеевич 7 июля 1933 г. покинул заседание Политбюро ЦК КП(б)У, которое начало рассматривать его письмо, и о последнем решении уже не знал. Пересекая площадь им. Ф. Э. Дзержинского, он поднялся в свой кабинет в Госплане, который находился в доме Госпрома. Возможно, в последний раз взялся за перо.

…Много лет спустя журнал «Современность» («Сучасність») предоставил свои страницы для воспроизведения неизвестных до того заметок В. К. Винниченко. К логическим утверждениям писателя-эмигранта о том, что обязательно должно было быть предсмертное письмо Н. А. Скрыпника, редакция сделала такое примечание: «Эти логичные предположения В. Винниченко в эмиграции соответствуют полностью правде. Н. А. Скрыпник оставил после самоубийства большое письмо, адресованное Политбюро ЦК КП(б)У. В письме осудил новый курс национальной политики и мотивировал причину своей смерти. Это письмо никогда не было опубликовано. Упоминание о нем и цитата (в несколько строк) из этого письма появилась в прессе сразу после смерти Н. Скрыпника. Также в литературном и политическом мире тогдашнего Харькова ходили об этом письме слухи и предания» [624] Володимир Винниченко про самогубство М. Хвильового і М. Скрипника «Думки про себе на тім світі. З неопублікованих записок В. Винниченка «Думки про себе на тім світі» // Сучасність. 1971. № 9. С. 13–14. .

Думается, здесь все ясно. Для написания «большого письма», в котором бы осуждался «новый курс национальной политики» и была бы изложена причина самоубийства, у Николая Скрыпника просто не было времени. Если бы такое письмо было, оно бы непременно было именно большим, основательным (краткой запиской он никогда бы не удовлетворился – это было совсем не в его характере).

Если такое письмо все же было, можно предположить, что в основном оно было написано заранее – речь, конечно, о критике изменения курса в национальной политике.

Возможно, что в пересказах распространялись фрагменты так и не найденной записки в адрес Политбюро, которую от Н. А. Скрыпника слишком настойчиво требовали чуть ли не до последнего вздоха.

В обоих случаях заключительные слова – о сведении счетов с жизнью – должны быть написаны в последние минуты, в кабинете Госплана…

После этого – звонок жене, короткие, сухие слова прощания и – роковой выстрел.

Николай Скрыпник был еще в сознании, когда на шум сбежались потрясенные работники из соседних кабинетов. Будто смущенно оправдываясь, он успел произнести: «Это последняя ошибка Скрыпника». И медленно закрыл глаза…

Что он имел в виду, каждый мог в тот момент и, может, сейчас понимать по-своему…

Смерть для Николая Алексеевича Скрыпника стала той чертой, за которой наступило бессмертие.

Здесь все слилось воедино, дополняя друг друга. И то, как он до конца боролся, и то, какой реальный след оставил после себя на земле, и то, какими были идеи, путевой звездой звавшей его к победе и способной вдохновлять последователей, а также то, как ушел из жизни. Когда погиб Александр Пушкин, один из его друзей точно и тонко подметил: если бы не было той зловещей дуэли, мы бы, наверное, знали несколько иного Пушкина. Трагическая смерть «невольника чести» стала общественным потрясением, возвысила в воображении нации, человечества образ не только поэта-гения, но и исполина духа. Иными словами, без дуэли не было бы Пушкина, потому что Пушкин был невозможен без дуэли. Этот феномен своеобразно повторился, продолжил существование и в судьбе Николая Скрыпника.

По поводу выстрела в Госпроме по «свежим следам» и позднее появлялись самые различные мнения, оценки. Его воспринимали как акт неповиновения, как проявление несокрушимости и продолжение борьбы, как последний довод жизненной правоты, как грозный приговор сталинскому тоталитаризму, как окончательное прозрение, разочарование в деле, которому служил и без остатка отдал жизнь, как символическую победу мудрой, предусмотрительной личности над всей античеловеческой политической системой, чем немало возмутил палачей. Возможно, в каждом из этих соображений есть свой смысл, возможно, они совокупно вырисовывают все, что сконцентрировалось в момент, когда взводился револьверный спуск. А возможно, что здесь присутствует, а то и превалирует нечто надуманное, нафантазированное, тогда как действительное, истинное все еще прячется от тех, кто стремится разгадать и объяснить смысл последнего шага выдающегося революционера, партийного и государственного деятеля.

И. Кошеливец полагает, что самоубийство Н. А. Скрыпника вызвало большое замешательство в руководящих кругах КП(б)У, поскольку каждый из партийных функционеров увидел в нем и собственную

обреченность. Он считает, что крахом задуманного сценария был смущен даже сам И. В. Сталин.

Возможно, эссеист и прав. Хотя остается только безгранично удивляться, как ловко, по-деловому, с холодным расчетом действовали в день смерти Николая Алексеевича и в последующий период те, кто еще накануне пожимал ему руку, сидел рядом в президиумах, делал одно дело… Одно ли?..

Секретариат ЦК КП(б)У, узнав о трагической новости, не растерялся. Он тут же принял дополнение к утреннему решению Политбюро: «К протоколу № 121.

К данному протоколу ПБ (Политбюро. – В. С.) (от 7.VII – 1933 года № 121) Секретариат ЦК КП(б)У добавляет следующую справку:

Решение по первому вопросу принималось в отсутствие т. Скрыпника, который в самом начале обсуждения этого вопроса ушел с заседания. Секретариат ЦК КП(б)У» [625] ЦГАОО Украины. Ф. 1. Оп. 145. Д. 21. Л. 4. .