Валерий Солдатенко - Высокое стремление: судьба Николая Скрыпника

Н. А. Скрыпник был избран в руководящий органа коммунистов Украины – кандидатом в члены ЦК КП(б)У.

Он с полным правом мог считать Компартию Украины в том виде, в котором она родилась, и своим детищем.

В дальнейшем его судьба оказалась самым тесным образом связанной с ее деятельностью. Делегат почти всех последующих съездов и конференций (до смерти), с конца 1918 г. – практически неизменный член ЦК, с 1923 по 1925 г. – кандидат, а в 1925–1933 гг. – член Политбюро ЦК, Николай Алексеевич всегда пользовался огромным авторитетом и вносил весомый вклад в решение проблем, которыми занималась республиканская партийная организация.

Правда, судьба сложилась так, что ему никогда не пришлось возглавлять КП(б)У, хотя, казалось, оснований для этого у него было не меньше, чем у других. Поговаривали, что это было связано с ошибочной позицией Н. А. Скрыпника (так, по крайней мере, считалось долгие десятилетия) в вопросе о создании партии на I съезде КП(б)У, которую якобы ему не могли простить ни В. И. Ленин, ни ЦК РКП(б), ни партийный актив Украины.

Думается, что безоговорочно согласиться с такими суждениями нельзя. Первыми секретарями ЦК КП(б)У избирались Г. Л. Пятаков, Э. И. Квиринг, С. В. Косиор, которые во многих принципиальных вопросах того нелегкого времени нередко придерживались, как официально считалось, оценивалось в соответствующих документах, неверных взглядов и допускали довольно много серьезных ошибок.

Очевидно, здесь большую роль играли другие мотивы.

Н. А. Скрып ник, как правило, не примыкал ни к одному из течений, сформировавшихся и проявлявших себя нередко с полярных позиций. Он никогда не стремился к фракционности, к объединению вокруг себя какой-то группы людей, а, наоборот, всегда хотел быть выше такого поведения, надеялся, что всегда принципиально отстаивает общепартийный интерес. И пока шла борьба между представителями левых и правых, Николай Скрыпник, естественно, не мог реально претендовать на первую роль в партии, за которую шло нередко отчаянное соперничество.

Среди мыслей, на которых в последние месяцы перед смертью фокусировалось внимание Николая Скрыпника, то и дело всплывали те, что были связаны со строительством нового, невиданного еще в мире общества. Они были, конечно, очень противоречивыми, не всегда логично согласовывались между собой и даже как-то неестественно утомляли. Их нередко хотелось отогнать, переключиться на что-либо другое. Конечно, итоговых, рафинированных ответов, даже хотя бы в первом, общем приближении, как правило, не получалось.

Скрыпник был не в силах самому себе объяснить, почему он не может совладать с собственными мыслями – ведь большую часть жизни думать, развивать, популяризировать мысли, отстаивать в спорах с соперниками, преподавать, наконец, он считал своей работой, главным назначением. Строгий и дисциплинированный, он всегда мог заставить себя сосредоточиться на том, что считал в тот или иной момент главным.

…Николай Алексеевич сам с определенными трудностями и все же не до конца мог объяснить, как случилось, что полностью увлеченный созданием Компартии Украины, отчаянно отстаивая свою позицию на ее учредительном съезде, считая КП(б)У и своим, собственным, выстраданным детищем, он практически без колебаний согласился сразу после Первого съезда КП(б)У перейти на работу в Чрезвычайную комиссию по борьбе с контрреволюцией (ЧК). Возможно, считал, что важнее дела, чем разгром контрреволюции, в то время быть не могло. Возможно, что дело это – временное и даже быстропроходящее. К тому же оказывать влияние на ситуацию в Украине в условиях ее оккупации было очень нелегко. И с изменением обстоятельств, позже, можно было бы снова сосредоточиться на работе в республике.

Очевидно, сыграл роль и некий налет неполного удовлетворения – ведь в вопросе о статусе КП(б)У пришлось в конце концов отступить со своей позиции, которую теоретически считал единственно верной, оправданной, даже безупречной.

Возможно, чувствовал, что у руководства РКП(б) в связи с его особой платформой образования КП(б)У созрели собственные расчеты как по исключению дальнейших недоразумений, трений, обеспечению максимальной дееспособности вновь созданной республиканской партийной организации, так и по эффективному использованию в интересах революции способностей и опыта Н. А. Скрыпника.

А возможно, и каждое из перечисленных соображений в какой-то степени имело место и привело к вполне определенной суммарной комбинации решений. Так или иначе, но Николай Алексеевич довольно быстро принял предложение и был назначен на ответственную должность во Всероссийской ЧК – заведующего отделом по борьбе с контрреволюцией, члена коллегии. И хотя дальше его анкета мелькает частыми изменениями мест работы, точнее – наркомовских должностей, смысл и содержание деятельности во многом определялись важнейшей целью – укрепления советской государственности и борьбы с антисоветскими, антисоциалистическими силами, элементами: руководитель Высшей рабоче-крестьянской инспекции и нарком государственного контроля Украины, нарком внутренних дел УССР, нарком юстиции и Генеральный прокурор республики.

Видимо, правомерно возникает вопрос, почему в высших сферах юриспруденции, правопорядка, государственного устройства и безопасности страны, а затем республики столь длительное время находился человек, который не имел не только специального, но и вообще высшего гуманитарного образования, который, казалось, никогда не проявлял склонности к работе в этой совсем непростой и нелегкой сфере. Судя по творческому наследию, занятия проблемами законности, криминалистики нельзя было отнести к предпочтениям Николая Алексеевича.

Остается искать более или менее убедительные объяснения, прежде всего в идейно-психологической сфере. Насколько Н. А. Скрыпник был предан идее социалистической революции, готов был на любые самопожертвования ради ее торжества, столь же непримиримым он был и к ее врагам, настолько был готов к последовательной, бескомпромиссной борьбе с ними. И по тогдашним представлениям такое качество, такая нацеленность могли перевесить любые другие аргументы. Николай Алексеевич и сам никогда не скрывал своего жесткого отношения к противникам нового строя. Показателен уже тот факт, неоднократно фигурировавший в его воспоминаниях и явно диссонировавший с общегуманистической, даже можно сказать, всепрощенческой атмосферой, воцарившейся в первые дни Октября. Тогда, как известно, под честное слово и обязательство не браться за оружие против Советской власти отпускали с миром практически всех контрреволюционеров, генералов-заговорщиков, которых разбивала и пленила только зарождавшаяся Красная гвардия. Скрыпник придерживался других взглядов. Вот как он сам говорил об этом, касаясь деятельности Петроградского ВРК через пять лет после октябрьских событий: «Помню, привели с арестованными Гоца. Быстрое совещание – что с ним делать? Я предлагаю расстрелять, кто поддерживает, а большинство присутствующих членов – против. Что с ним сделали дальше – не помню. Помню, тогда мне говорили, что Гоц дал слово чести не идти против Советской власти. Теперь, на последнем процессе эсеров, увидели, чего стоит эсеровское честное слово» [164] Скрипник М. Статті й промови. Т. 1. С. 125. .