Валентина Краскова - Серые кардиналы Кремля

— Вы работаете, как мне говорили, в международном отделе журнала? — раздался его благозвучный голос.

— Да, я заместитель редактора отдела.

— Ну и как бы вы отнеслись к тому, чтобы поработать здесь, у нас, вместе с нами? — неожиданно спросил он.

…Это еще не было предложение. Это был способ знакомства с собеседником. Не думаю, что такой способ выражал какую-то накатанную или заранее подготовленную модель общения или преследовал цель поставить человека в нелегкое положение и проанализировать его реакцию. Нет. Скорее это отражало одно из характерных качеств Ю. В. — необыкновенно развитую интуицию, которая редко обманывала его.

— Я не думал об этом, — сказал я совершенно искренне, удивленный таким оборотом дела и забыв употребить общепринятую форму о том, как высоко я ценю оказанное мне доверие. И тут же продолжал: — Да и, откровенно говоря, я совершенно не уверен, что буду полезен в отделе. Я люблю писать, но не чувствую себя особенно пригодным для аппаратной работы.

— Ну, чего другого, а возможности писать у вас будет сверх головы. Мы, собственно, заинтересовались вами, поскольку нам не хватает людей, которые могли бы хорошо писать и теоретически мыслить. У нас здесь достаточно организаторов, и вам меньше всего придется заниматься чисто аппаратной работой. Консультанты у нас приобщены к важным политическим документам. Ваша работа в журнале и ваше образование — вы, кажется, кандидат юридических наук? — могут быть с большей пользой применены у нас, на партийной работе…»

Этот фрагмент, на мой взгляд, очень точно характеризует прогрессивные начинания партийных и государственных руководителей периода «хрущевской оттепели». В своем разговоре с Бурлацким Андропов сделал акцент на том, что он был кандидатом юридических наук, а также мог «хорошо писать и теоретически мыслить». Думаю, какой-либо из сталинских партийных функционеров не только не придал бы значения этим фактам, но и, прежде чем приглашать человека с такими данными на работу консультантом, сначала бы хорошенько подумал, чем это ему может грозить. Ведь, как известно, Сталин не любил умных людей. Да и вообще, вопрос о самостоятельности или личной инициативе помощников и советников при нем не ставился. Теперь же в стране происходили такие глобальные перемены, которые не могли осуществиться без помощи профессионалов, настоящих знатоков своего дела. Таким, несомненно, являлся Федор Михайлович Бурлацкий и те люди, которые позже вошли в его «команду интеллектуалов» или, по определению самого Бурлацкого, — команду «аристократов духа», работавших под его началом в отделе международного коммунистического движения.

Идея создать такой подотдел и привлечь в него интеллектуалов принадлежала Андропову и Толкунову. Задумка вполне оправдала себя. Некоторое время спустя подобные консультантские корпуса стали появляться и в других подразделениях центрального партаппарата. К движению, проходившему под лозунгом «Даешь интеллектуалов!», примкнули даже идеологические отделы: агитации и пропаганды, науки, культуры и другие. Перестройка коснулась и кадровых подразделений аппарата.

Стоит ли говорить, что такое прогрессивное движение способствовало качественному перерождению партийной элиты? Высшие партийные и государственные руководители отныне работали рядом с умными подчиненными, которые мыслили по-научному и разговаривали на правильном литературном языке. Благодаря тесному сотрудничеству с профессионалами менялось и их отношение к окружающей действительности, они получали недостающие знания, которыми руководствовались при решении важных государственных задач. Ведь не зря говорят, что умный человек не может быть злым: умный видит корень зла, понимает, в чем причина несправедливости, и знает, как с ней бороться. Умный политик, активно влияющий на судьбы людей, — выгодное приобретение для общества.

Однако люди, входившие в консультантские корпуса, не ограничивались только пассивной ролью наставников своих высокопоставленных учеников. Обширные знания позволяли им влиять на развитие событий в стране. Они анализировали опыт экономических и политических реформ государств социалистического лагеря и применяли его — в большой или малой степени — в Советском Союзе. Они изучали также бурные процессы интеграции в Западной Европе и задумывались о внедрении современных технологий и достижений мировой цивилизации и мировой культуры в отечественную почву.

К сожалению, деятельность этих «революционеров» периода «хрущевской оттепели» была ограничена впоследствии с приходом к власти Брежнева и его командно-административного окружения. Но толчок, который был задан ими в области экономических и социальных реформ, вряд ли можно переоценить. Набрав темп, страна еще некоторое время по инерции двигалась вперед. Потом наступила длительная остановка, и страна, уставшая от бездействия, ждала, когда коррумпированная власть пожрет самое себя. Кстати, о периоде брежневского застоя в народе ходил любопытный анекдот. Суть его заключалась в следующем: у генсека как-то спросили, почему в СССР, живущем при развитом социализме, так мало мяса, молока и других сельскохозяйственных продуктов, на что тот ответил: «Мы идем к коммунизму семимильными шагами, и скотина за нами не поспевает».

Но вернемся к тому моменту, когда Андропов и Толкунов предложили Бурлацкому создать группу консультантов-интеллектуалов, своеобразный подотдел отдела международного коммунистического движения при ЦК. Бурлацкому была дана полная свобода при наборе сотрудников. «Они не только не отвели ни одного предложенного мной кандидата, — вспоминал он, — но, напротив, поддержали тех из них, которые по тогдашним нормам совершенно не подходили под аппаратные критерии». Главными принципами, которыми он руководствовался при выборе членов своей группы, являлись профессионализм и высокая порядочность этих людей.

Кто же попал в эту команду «аристократов духа»? В книге «Вожди и советники» Ф. М. Бурлацкий пишет об этом:

«Первым, на ком я остановил свой выбор, был мой старый друг по аспирантуре Георгий Шахназаров. Родился он в семье потомственных интеллигентов. Я видел его отца — маленького, щуплого, с большой лысой головой и огромным лбом, адвоката по профессии, знал его родственников — музыкантов, представителей других творческих профессий. Сам Шахназаров уже тогда проявил себя как человек, наделенный ярким литературным талантом, он писал стихи, пьесы, политические книги, отличался какой-то теплотой и нежностью, огромной тягой к самовыражению. Он был первым среди моих знакомых, кому я заказал статьи для журнала «Коммунист», когда попал туда на работу. Он успешно стал трудиться в одном из солидных журналов, а до этого заведовал редакцией в Издательстве политической литературы. Поэтому формирование корпуса «аристократов духа» я начал с него.