Валентина Краскова - Серые кардиналы Кремля

Далее, следуя ходу своих рассуждений, Докучаев называет фамилии наиболее вероятных убийц Сталина. По его мнению, таковыми как раз и являются Берия и Хрущев. Тут же он приводит гипотетическое доказательство подобной версии: сразу же после похорон вождя Берия грубо, бесцеремонно и жестоко расправился с его охраной, а потом точно так же обошелся и с обслугой. Что же касается мотивов, которые могли побудить Хрущева на такой рискованный шаг, как «покушение на первого в Советском Союзе человека», то автор пишет:

«…Хрущев… не мог простить ему гибели своего сына Леонида, расстрелянного по приговору военного трибунала. Это могло быть кровной местью, хотя и безрассудной.

После Сталинградской битвы, примерно в начале марта 1943 года, Сталину позвонил с фронта Хрущев… В эту горячую пору Хрущев настоятельно просил Сталина принять его в любое время. Сразу же после звонка Хрущев вылетел в Москву. Ему недолго пришлось ждать приема, который состоялся в кабинете Сталина в Кремле.

Иосиф Виссарионович предполагал, что Хрущев обязательно обратится к нему по личному вопросу. Дело в том, что незадолго до этого ему доложили, что сын Хрущева Леонид, военный летчик в звании старшего лейтенанта, в состоянии сильного опьянения застрелил майора Советской Армии. Подробности инцидента Сталина не интересовали. Он твердо был уверен, что виноват в свершившемся сын Хрущева. Это не первый случай, когда в порыве алкогольного угара он выхватил пистолет и налетел на кого-то.

В начале 1941 года с ним уже произошло подобное, он должен был предстать перед судом, но благодаря отцу избежал не только наказания, но и суда…

Когда Никита Сергеевич Хрущев вошел в кабинет, Сталин его не узнал. Он осунулся, выглядел бледным и гораздо старше своих лет. По всему было видно, что предстоящая судьба сына легла на него тяжелым бременем. Очевидным было также и другое: он провел несколько дней в состоянии большого беспокойства и переживаний».

Далее автор повествует о том, как Хрущев упал в ноги к вождю и, обливаясь слезами, стал молить о пощаде сыну, на что «дорогой вождь и учитель» сдержанно ответил:

«Мне очень хотелось бы помочь вам, Никита Сергеевич, но я бессилен сделать это. Однажды я поступился своей партийной и гражданской совестью, пошел вам навстречу и просил суд помиловать вашего сына. Но он не исправился и совершил еще одно, подобное первому, тяжкое преступление. Вторично нарушать советские законы мне не позволяет моя совесть и горе родственников, советских граждан, явившихся жертвами преступных действий вашего сына».

С Хрущевым случилась истерика, и Сталин вынужден был вызвать в кабинет Поскребышева и охрану. По словам Докучаева, когда Хрущева приводили в чувство, он всё твердил: «Пощадите сына, не расстреливайте. Неужели нельзя этого сделать?»

Случай дал повод к разного рода кривотолкам. Якобы Хрущев однажды неосторожно произнес такие слова: «Ленин в свое время отомстил царской семье за брата, а я отомщу Сталину, пусть мертвому, за сына, покажу, где живет “кузькина мать”».

В подтверждение подобной версии автор приводит слова Молотова о том, что «Хрущев в душе был противником Сталина… Озлобление на Сталина за то, что его сын попал в такое положение, что его расстреляли…». И не случайно, по версии все того же автора, после разоблачений культа личности Хрущев с помощью тогдашнего председателя КГБ И. А. Серова взялся за чистку партийных и государственных архивов.

«Конечно, — пишет генерал Докучаев, — прямых улик, обвиняющих Хрущева в том, что он способствовал физической смерти Сталина, нет. Но то, что он являлся в последующем инициатором жестокой борьбы против мертвого Сталина, могильщиком его политической и гражданской личности, человеческого достоинства, дискредитатором его как выдающегося руководителя партии и советского народа, лидера международного коммунистического и рабочего движения и даже осквернителем его могилы, не делает чести Хрущеву и ставит его в один ряд с теми, кто пожелал бы убрать Сталина задолго до его смерти».

Итак, «Хрущев начал борьбу с мертвым и вышел из нее побежденным» (У. Черчилль).

Думаю, многие из читателей видели художественный фильм перестроечных времен о смещении Хрущева. Многие полагали и полагают, что заговор против реформатора спланировал и осуществил Брежнев. Однако стоит вам обратиться к воспоминаниям людей сведущих, имевших доступ к «телам» первых руководителей страны, как тут же становится ясным, что основной пружиной тихого дворцового переворота был не тот, кто много лет спустя станет «дорогим и любимым» для каждого советского человека…

Но все по порядку. Выше мы с вами уже размышляли о проблеме раздувания бюрократического аппарата, против чего категорически был настроен Ленин. Однако вождь тогда находился не в той физической форме, которая позволила бы ему схлестнуться с уклонистами и отстоять свою точку зрения. Его собственный авторитет также сыграл незначительную роль, потому что все тот же всесильный аппарат в лице Сталина уже заранее определил место вождя во властной иерархии. Образ Ленина начал канонизироваться, и единственным верным толкователем его учения мог быть только один человек — Сталин.

Прошло без малого три десятилетия, и ту же роль избрал для себя Хрущев. Но он, как мне кажется, не учел одного незначительного, но весьма существенного, момента в оказавшемся под рукой сценарии — могучей силы того аппарата, из которого вышел он сам. Никита Сергеевич окружал себя помощниками и советниками, которые, как он полагал, будут «смотреть ему в рот» точно так же, как это делал он и другие, входившие в «ближний круг» Сталина. Задуманные реформы и преобразования требовали союзников не только преданных и исполнительных, но и здравомыслящих. А последнее как раз и не вписывается в ту схему бюрократии, с которой приходилось иметь дело. Казалось, подобранные по такому принципу соратники будут верными помощниками, а в дальнейшем — продолжателями начатых реформ. Однако очень скоро «советские младотурки» превратились в «волчью стаю», замыслившую отстранить своего «вожака» от кормила власти.

Итак, как мы уже сказали, главной пружиной кремлевского заговора был отнюдь не Брежнев. Леонид Ильич всего лишь оказался в нужное время на нужном месте. Именно на нужном месте, потому что пост второго секретаря ЦК позволял ему занять пост Первого. На то, что Брежнев — человек временный, рассчитывали те, кто замыслил коварство против Хрущева. И в первую очередь Александр Николаевич Шелепин, по прозвищу «Железный Шурик». Почти все мемуаристы кремлевского переворота сходятся в мнении, что именно он, «Железный Шурик», был душой заговора. По словам академика Г. Арбатова, очень активную роль мог играть более волевой и напористый Н. В. Подгорный. Не мог не участвовать и М. А. Суслов. И все же первым среди равных был он, Шелепин.