Валентина Краскова - Тайны кремлевской любви

Я привела столь обширную цитату для того, чтобы читатель увидел отношение к сексу и любви не столько большевиков, сколько отношение самого вождя. И вот почему.

Не помню, когда точно (то ли в конце 70-х, то ли в самом начале 80-х годов), я впервые услышала байку о том, что у Ленина были дети. Но не с Крупской, а с другой женщиной, пламенной революционеркой Инессой Стеффен.

Она родилась в Париже в семье артиста, рано лишилась отца и воспитывалась у родственников в Москве, где вышла замуж за обрусевшего француза-фабриканта по фамилии Арманд. Уже будучи матерью пятерых детей, Инесса Арманд становится революционеркой (член РСДРП с 1904 г.). За участие в революции 1905 г. ее отправляют в ссылку, откуда она бежит в Париж, где знакомится с Ульяновым-Лениным, и по его предложению ведет занятия по политической экономике в политической школе Лонжюмо.

Любовная связь Ленина и Арманд не было секретом для соратников по революционной борьбе, в том числе и для Н. Крупской. Эта тема являлась табу только для простых граждан необъятной советской империи.

(Забегая вперед отметим, что Крупская знала о любовной связи мужа и Инессы Арманд. Уже после 1917 г. она даже предлагала Ленину развод, от которого тот отказался. С Арманд она навсегда сохранила дружеские отношения. В личном альбоме Н. Крупской на первой странице были два фото самых дорогих и близких ей людей: Ленина и Арманд).

Как известно, дыма без огня не бывает, и слухи о том, что у Арманд был ребенок от Ленина, возникли по одной простой причине: после смерти революционерки и подруги Н. Крупская взяла на свое попечение ее младших детей.

На июнь 1912 г. приходится пик бурного романа. Однако вскоре между влюбленными наступает разрыв интимных отношений. Не вдаваясь в подробности скажем, что революционер победил в Ленине человека.

«Расстались мы, дорогой, с тобой, — и это так больно. Я бы и сейчас обошлась без поцелуев, только бы видеть тебя, иногда говорить с тобой было бы радостью, и это никому бы не могло причинить боль. Зачем было этого меня лишать?» — писала она Ленину вскоре после того, как ее отправили с партийным заданием в Петербург. Это единственное письмо личного характера до сих пор хранится в бывшем Центральном архиве ЦК КПСС.

А вот запись, сделанная Арманд в своем дневнике незадолго до смерти. (Она умерла 24 сентября 1920 г. на Северном Кавказе, заболев холерой): «Я ко всему равнодушна, а главное — почти со всеми скучаю. Горячее чувство осталось лишь к детям и к В. И.».

Учитывая эти обстоятельства, совершенно по-иному начинаешь воспринимать те замечания, которые сделал Ленин спустя три года после разрыва с Арманд и в которых — по крайней мере со стороны женщины — ощущается момент глубоко личного характера. В чем он проявляется?

По-моему, прав был О. Вейнингер: «Выдающиеся люди всегда любили только проституток (я все время говорю, естественно, не об одной только продажной женщине); их выбор всегда останавливается на женщине бесплодной. Если же они и оставляют потомство, то оно лишено всякой жизнеспособности и очень склонно к вымиранию; в этом следует признать факт, покоящийся на очень глубокой этической основе».

Приведя эту цитату, я, конечно, не имела в виду непосредственный физиологический смысл, а тот, который вкладывал сам автор, — психологически-философский. Психологически-философский подход следует также использовать при рассмотрении детства и юности будущего большевистского вождя, который воспитывался в семье при строгом, требовательном, но редко бывающем дома отце и снисходительной матерью, сторонницей вольного духа и свободы любви.

Родители Ленина, Мария Бланк и Илья Ульянов, по российским меркам были «цветы запоздалые». Они вступили в брак, когда ей шел двадцать девятый год, ему было за тридцать. Мировоззрения обоих супругов тоже не совпадали: мать, как я уже сказала, была сторонницей вольного духа и свободной любви, отец — типичным консерватором, отстаивавшим строгие православные правила и домострой. В тогдашнем Симбирске все знали, что настоящим хозяином в доме Ульяновых и воспитателем детей был не Илья Николаевич, который по четыре-пять месяцев находился в разъездах, а доктор Иван Покровский. Исходя из этого, становится понятной ошибка писца, в дипломе за 1891 г. на имя Владимира Ульянова назвавшего последнего не Ильичом, а Ивановичем.

По убеждениям доктор Иван Покровский был революционером. Он распространял нелегальную литературу, которая попадала и в опекаемую им семью Ульяновых. Так с раннего возраста дети приобщались к революционным идеям.

В августе 1874 г. в семье Ульяновых произошло пополнение — родился Дмитрий. В этом же году разлад между родителями будущего вождя мирового пролетариата достиг своего апогея и был острым, как никогда раньше.

«Нет ничего тайного, что не стало бы явным». Человеческая память сохранила для нас воспоминания тех, кто жил рядом с семьей Ульяновых и не понаслышке знал о взаимоотношениях в «святом семействе». Их приводит Виктор Правдюк в своем рассказе о «Семье У.»: «Никем из соседей не подвергалось сомнению, что отцом Дмитрия Ульянова является не Илья Николаевич, а доктор Иван Покровский, фаворит Марии Ильиничны». В доказательство приводился тот факт, что «Дмитрий был единственным ребенком в этой семье, не предрасположенным к нервным срывам и депрессиям. Он единственный носил густую шевелюру (а все Ульяновы рано лысели), имел детей и, как и Иван Покровский, впоследствии стал врачом. К этому еще можно добавить, что по сохранившимся фотографиям Дмитрий Ульянов и Иван Покровский имеют поразительное внешнее сходство».

В семье Павлиновых, с одной из представительниц которой беседовал В. Правдюк, утверждали, что старшего сына, Александра, Мария Ульянова родила от революционера-народника Д. Каракозова, с которым в 60-е годы XIX в. у нее был роман в Пензе. Следует сказать, что фотографическое сходство между этими людьми тоже наводит на определенные размышления.

«Я тоже была женой инспектора народных училищ, но я же не моталась со своими любовниками по всей России и не рожала детей от учеников своего мужа», — отзывалась о Марии Ульяновой одна из ее современниц, жившая по соседству в Симбирске.

Каждый из нас приносит во взрослую жизнь стереотипы того поведения и тех взаимоотношений, что царили в доме, в котором он воспитывался и рос. Но даже в приглаженной и приукрашенной биографии Ленина М. Шагинян сумела рассказать о том, как в семье Ульяновых наказывали детей, на определенное время закрывая в темном отцовском кабинете.

Финал подобного воспитания оказался не тот, что в рассказе М. Шагинян («когда его хватились и стали искать, маленький Володя спокойно спал в отцовском кресле»). На самом деле в Ленине развился панический страх перед темнотой. Жесткое семейное воспитание, лишенное искренней родительской любви и ласки, тоже не прошло даром. Его отголоском стала патологическая жестокость и ненависть будущего вождя мирового пролетариата, который любого из своих оппонентов тут же причислял к врагам.