Валентина Краскова - Тайны кремлевской любви

Он — патогенен, включает в себя всю вселенную и уже при первом опыте (я беру самый выдающийся случай) видит тесную связь мировых явлений; ему нужны дальнейшие переживания, но ему не нужно индукции. Великий трибун и великая гетера — абсолютно безграничные люди. Они превращают мир в декорацию, на которой должно с особенной яркостью отразиться их эмпирическое «я». Потому им чужда любовь, дружба, расположение; в их душе нет любви.

Вспомните глубокую сказку о царе, который хотел завладеть звездами. Она раскрывает идею императора с ослепительной ясностью. Истинный гений сам воздает себе честь; но ни в коем случае не становится к черни в отношение взаимной зависимости, как это делает трибун. Ибо великий политик не только спекулянт и миллиардер, он к тому же уличный певец; он великий шахматист, но и великий актер; он деспот, но он в сильной степени заискивает у других; он не только проституирует, он сам величайшая проститутка. Нет такого политика, такого полководца, который «снисходил» бы к другим людям. Его снисхождения приобретают известность — это его половые акты! Улица является также принадлежностью истинного трибуна. Отношение его к черни, как к своему дополнению, является конститутивным для политика. Вся сфера его деятельности — это чернь. С отдельными людьми, с индивидуальностями он порывает, если он, конечно, не умен. Но если он также хитер, как Наполеон, то он лицемерит и оказывает им всякие знаки уважения для того, чтобы сделать их безвредными для себя. Наполеон тоньше всех понимал свою зависимость от черни. В своих замыслах политик не может руководствоваться одним только желанием своим; не может он этого сделать как в том случае, если он — сам. Наполеон, так и в том случае, когда он вдруг захотел бы осуществить свои идеалы, чего Наполеон ни в коем случае не сделал бы: чернь, этот истинный владыка его, живо вразумил бы его. Всякое «наказание воли» имеет значение только для формального акта инициативы; но воля властолюбца свободной быть не может.

Каждый император отлично чувствует свою связь с народными массами, а потому они как бы инстинктивно стоят за конституцию, за народные или военные собрания, за всеобщее избирательное право (как Бисмарк в 1866 г.). Не Марк Аврелий и Диоклетиан, а Клеон, Антоний, Фемистокл, Мирабо — вот личности, в которых вполне отлилась фигура политика. Ambitio в собственном смысле слова значит «хождение вокруг». Это именно и делают, как трибун, так и проститутка. Эмерсон говорит, что Наполеон гулял «инкогнито» по улицам Парижа с тем, чтобы прислушиваться к ликованию и восторженным крикам толпы. То же самое говорит Шиллер о Валленштейне.

«Великие люди дела», как известное явление, уже с давних пор приковывали к себе внимание художников (не философов) своей исключительной своеобразностью. Неожиданная аналогия, которая была развита мною, облегчит нам задачу понимания этого явления. Постараемся его проанализировать и уложить в рамки какого-нибудь определенного точного понятия. Антоний (Цезарь) и Клеопатра — люди, весьма похожие друг на друга. Большинство людей увидят, пожалуй, в этой параллели какую-то фикцию. Но для меня эта аналогия не подлежит никакому сомнению, как бы сильно ни расходились на первый взгляд эти люди. «Великий человек дела» отказывается от своей внутренней, духовной жизни с тем, чтобы изжить себя в мире и уничтожиться, подобно всему изжитому, вместо того, чтобы вечно пребывать в виде чего-то внутренне-пережитого; свою собственную ценность он со всей свирепостью отвергает и держит себя всю жизнь вдали от нее. То же самое представляет собой и проститутка. Она нагло бросает в лицо всему обществу ту ценность, которую могла приобрести от него в качестве матери, но не для того, чтобы углубиться в свою внутреннюю сущность и вести созерцательную жизнь, а исключительно с тем, чтобы дать полный простор своему чувственному влечению. Оба они — великая проститутка и великий трибун — являются факелами с ослепительным, далеким светом, их путь усеян грудою трупов, но они угасают, как метеоры, бессмысленно, бездельно для человеческой мудрости, не оставив после себя ничего неизменного, ничего вечного. Только мать и гений ведут свою тихую работу, рассчитанную на будущность. Поэтому трибун и проститутка получили название «бичей Божьих». Они рассматриваются, как явления глубоко антиморальные.

Здесь мы еще раз убеждаемся, насколько правильно было господствовавшее в свое время мнение, согласно которому «великий человек воли» был исключен из понятия гения. Не только философский, но и художественный гений имеет ту характерную особенность, что теоретическое или образное мышление преобладает у него над всем практическим».

О. Вейнингер, как я уже говорила, написал свою книгу в начале столетия. Будь он нашим современником, ему не пришлось бы далеко ходить за примерами. В XX в. (о чем было сказано во вступлении) появился ряд личностей с деструктивным характером. Глубокая метафизическая связь — я хочу подчеркнуть: именно метафизическая таких личностей с народом является парой «мужчина — женщина» («насильник — изнасилованная»). Гитлер, например, создавая свой «личный миф» для германского народа, в первой главе «Mein Kampf» излагает историю своей семьи как историю трагического союза молодой Германии с развращенной старой монархией Габсбургов. Он называет Германию «возлюбленной матерью» (вот откуда лозунг: «Deutschland uber alles!»), а позже, в пору своего правления, невестой и даже женой («Я женат на Германии»). Материнский комплекс и ненависть к отцу, а также ко всем символическим заменителям отца, приняли у Гитлера крайне разрушительные формы.

Американский психоаналитик Э. Эриксон, исследуя личность Гитлера, шел через поиск внутреннего родства между детством этого человека и детским опытом тогдашней Германии. Он отметил несомненную связь между длительной политической нестабильностью Германии, слабостью ее политических институтов, отсутствием длительной интеграции в национальном масштабе и отражением всех этих факторов на характере немецкой семьи.

Тех, кто стал под знамена Гитлера, объединяло отрицание отцовского авторитета и приверженность ко всякого рода мистико-романтическим сущностям (Природа, Культура, Раса, Гений). Обычно исследователи полагали, что мать открыто или тайно на их стороне, но на отца смотрели как на врага. Идеология тех, кто встал под знаменами Гитлера, служила отражением незрелости Германии. Во всяком случае весь этот мятеж никуда не вел. Романтический бунтарь сам неизбежно превращался в казенного чиновника или бюргера, наделенного дурным сознанием и вымещавшего свои обиды на сыновьях, которые, как выразился великий немецкий философ, всегда дурны, и наказание метафизически оправданно. Но, несмотря на свое неприступное величие, отец нередко терял всякий авторитет у сыновей. Этот процесс шел постепенно, но в результате военного поражения и экономической разрухи подрыв отцовской власти в Германии принял катастрофический характер.