Валентина Краскова - Кремлевские любовницы

Но в одночасье немилосердная судьба ставит на всем крест. В 1922 году Герасимов выходит из партии, в 1937 его арестовывают как «активного участника антисоветской троцкистской террористической организации» и расстреливают.

Перед смертью Герасимов писал Ежову:

«Я благодарен следствию, которое сумело снять пелену с моих глаз и показать, на краю какой бездны я находился, и долгими слезами раскаяния омыть свое лицо. Я искренне и чистосердечно признался во всем следствию. Толчком к этому было то, что я увидел вас, Николай Иванович. Однажды ночью вы заглянули в комнату, где я давал показания. Такая неизъяснимая отеческая доброта струилась из ваших глаз, такая сила света и правды излучалась от вас. Солнце взошло на полночном горизонте. Я был ослеплен, уничтожен, расплавлен до конца. Я понял, что перед лицом такой правды я не могу скрыть ни одного штриха, ни одного темного пятнышка своей души.

Не уничтожайте меня. Я прошу о снисхождении. Разрешите суровым, но прилежным трудом искупить свои преступления, чтобы после вернуть почетное высокое звание старейшего пролетарского поэта и гражданина СССР. Дайте возможность развернуть творческие силы мои. Я чувствую буйное лирическое цветение в себе. И целым рядом стихов и поэм готов быть нужным революции. Я хочу положить обнаженное сердце поэта к ногам вождей и великой родины. Я хочу воспитать четверых детей в духе беспредельной любви к величайшей святыне человечества, к Сталину, чье бессмертное имя пылает неугасимым огнем в сердцах людей и на девственных снегах полюса ослепителъным звездным сиянием и горит в космических пространствах миров.

Я раздавпен страданием и болью.

Заключенный Михаил Герасимов

18 июня 1937 года».

Вслед за мужем пошла и жена — ее арестовали почти сразу же после его гибели. Приводимое ниже ее письмо Берии датировано 1953 годом, то есть написано Ниной Герасимовой после освобождения. Этот потрясающий душу документ является подлинным произведением искусства.

«Дорогой товарищ Берия Лаврентий Павлович! Обращаюсь к вам, умоляю вас о помощи. Ваше назначение на пост Министра внутренних дел было встречено мною с горячей радостью. Надежда вспыхнула снова. В прошлом я жена бывшего пролетарского поэта Михаила Герасимова. В 1937 году была изолирована в Казахстан, а в 1945 году вернулась.

В нескончаемые зимние вечера, когда страшный буран стирал с лица земли наш одинокий барак, мы с красавицей грузинкой, скрывшись в угол, страстно мечтали о детях. Когда на пост Министра вступили вы, надежды наши загорелись солнечным светом. Затаив дыхание, слушала я рассказы о вас, и из этих рассказов вставал ваш облик талантливейшего государственного деятеля, необыкновенного, чуткого, непреклонного, но справедливого во всем его обаянии.

Вскоре ушла Тина. За ней десятками стали уходить счастливые матери. Ваше бережное отношение было наяву. Но вот началась война, и положение осложнилось. Каждая преданная из нас своей родине и своему правительству осознала свой долг за этой роковою чертой. Женщины, которые еще вчера блистали тонкостью рук и манер, сегодня, поднимая тяжелый саман, начинали в глухих степях строительство. А это был Казахстан с его звериными адскими бурями, где в двух шагах человек замерзал, где в июльский зной лопались и кровоточили губы. Где волки, как к себе домой, заходили в наши кошары. Но для меня и здесь была родина с ее животворящими снегами. Получив там специальность агронома, я вся ушла в новое интересное дело. Когда нам во время войны говорили: ваш участок — второй фронт, хлеб — это наша победа! — я не знала большего вдохновения. Три тысячи гектар по защите растений легли на мою ответственность. Был такой подъем, как будто какая-то чудодейственная сила двигала меня извне. И действительно, несметные россыпи золотого зерна проходили через мои руки.

Яровизация, прокраска и — драки, драки без конца. Старые агрономы методы Лысенко принимали в штыки. Считали пустой затратой времени. Приходилось с боем брать каждую рабочую единицу… А мне часто говорили — если ты не сделаешь, никто не сделает. Так хотелось оправдать доверие.

Весенняя посевная стала для меня величайшей симфонией вдохновенного творческого труда, и мне казалось, что ни одна посевная без меня, пока я жива, не обойдется. Спала по два — три часа в сутки и спать не хотелось.

Весна не ждет. Как-то раз в один из таких горячих дней на меня налетел уполномоченный, приехавший из центра, и, взмахнув рукой на поля, где ярчайшим бархатом, нежным, как головка младенца, пробивалось новорожденное зерно, угрожающе и резко спросил: «Чьи это поля?» Я, поднимая голову, твердо и раздельно сказала: «Мои!» Не могу забыть чувства, охватившего меня, когда я торопливо спешила к себе на участок.

Да, это только в нашей стране ты можешь себя чувствовать хозяином, даже здесь, и за этой роковою чертой. Мне землю доверили, я в нее вложила мою любовь и всю свою силу, и она была моя. К тому же природа, страшная, дикая, но поразительно прекрасная. Возникали стихи:

Закаты солнца в багрово-оранжевых облаках, развернувшихся как библейское небо, воздух, уходящий серебряными миражами в горизонты, и солнце, ослепительное солнце, оно играло и билось в зените так, что казалось — вот-вот оборвется и упадет прямо под твои ноги.

Нестерпимо прекрасны и лунные ночи, когда прозревшие мохнатые птицы слетают с древних казахских могил, бесстрашно задевая твое плечо, и тень от их крыл плывет по голубой земле, делает какие-то странные очертания. Да вот раздается приглушенный писк Это властелин степей — отважный беркут вылетел на охоту. Он сцапал грызуна, уничтожающего мои посевы. Спокойно, набирая высоту, поднимается надменный хищник, захватив суслика вместе с моим новым капканом. Я кричу ему, воздеваю руки к небу, но гордо, не взирая на землю, парит степной орел, поднимаясь в свое воздушное царство. Все, что ниже его, все презренно. Он еще не знает человека здесь. А там, вдалеке, — станция, переливается манящее ожерелье огней. Гудят паровозные гудки, надрывая мне серд-це. Идет война. Грузятся военные эшелоны. Идет кровопролитный смертный бой за великую правду коммунизма. И, поливая землю своею кровью, несем мы эту правду всему человечеству. И что бы со мной ни случилось и где бы я ни была, как бы меня ни жгли и ни пытали, эту правду у меня из сердца никто не вырвет. Стихи, посвященные товарищу Сталину: