Валерий Хайрюзов - Черный Иркут

— Что с ними сделают? — спросил Сергей у Милицы.

— Обменяют на наших. Они это знают и, как видишь, ведут себя спокойно. Кстати, пленные хорваты не любят сидеть вместе с мусульманами. Просят держать отдельно.

Милица заговорила с бритоголовым пленным, который, судя по нашивкам, был здесь самым старшим по званию. Он охотно отвечал, показывая рукой куда-то за горы. Потом в свою очередь о чём-то спросил Милицу.

— Он спрашивает, много ли у нас воюет русских. Он догадался, что ты из России.

— Скажи, что много, тысячи, — сказал Сергей. — И скоро ещё подъедут.

«Если бы это было так, то хорваты не рвались бы к Книну, а, поджав хвост, сидели бы у себя в Загребе», — с горечью подумал он.

Неожиданно из толпы пленных до Сергея долетела даже не просьба, а что-то похожее на сдавленный выдох:

— Закурить не найдётся?

Спрашивали по-русски, в этом не было сомнения. Сергей пробежал глазами по лицам и угадал просившего. Тот сидел на земле, облизывая разбитую губу. Был он в такой же, как и все, защитной форме. Приглядевшись, Сергей понял: это не хорват и не мусульманин.

— Ты спроси: можно мне поговорить вон с тем, который с разбитой губой? — попросил Сергей Милицу.

— Можно, можно, — разрешил офицер. Пленный, словно испугавшись собственной просьбы, молча сплёвывал на землю кровавую слюну, и она сворачивалась пыльной коркой. Но постепенно разговорился. Пленного звали Миколой, был он родом из Житомира. Оказалось, что он служил в Афганистане механиком-водителем в танковом полку.

— Где стояли? — на всякий случай решил проверить Сергей.

— В Кандагаре, а в последнее время в Мазари-Шарифе, — с любопытством глянув на Сергея, ответил пленный.

Выяснилось: после развала Союза он больше года перебивался случайными заработками, потом армейский дружок сманил в Хорватию, туда стала подходить советская техника из Германии, — понадобились имеющие военный опыт инструкторы.

— А чего не поехал в Сербию?

— А я шо, дурной — задарма голову под пули подставлять? — простодушно ответил Микола. — Я бы и сюды не попал, так мэнэ обманули, сказали, надо технику к передовой подтянуть, — и, помолчав немного, спросил: — Что со мной будет?

— Этих обменяют на своих, а тебя — не знаю. Ты наёмник, и по всем законам ты — вне закона.

— Как это вне закона? — оторопело спросил Микола и, пожевав разбитыми губами, с неожиданной злостью добавил: — Кто же тогда ты? И шо упираетесь? Всё равно сомнут. Вся Европа на хорватской стороне. Нимци, бельгийцы, англичане. Е и русские. Гарно готовятся. Это в сорок пятом на «тридцатьчетверках» можно было в Берлин въехать.

— Ну, всё же по морде только что вам надавали, — зло сказал Сергей. — Полезут — ещё получат.

— Тильки то была проверка на вшивость, — ещё раз сплюнув на землю, ответил Микола. — Ещё побачим.

— Посмотрим, сказал слепой, — отрезал Сергей и отошёл в сторону

На душе было гадко, точно не Миколу, а его самого взяли в плен.

«Эх, братья-славяне! Что же с нами сделали! — думал Сергей, усаживаясь в машину. — Разделили, обокрали, а мы рады друг дружку за холку таскать. Двое Микол лежат в сараевской земле, а этот поехал пытать счастья на другую сторону — к хорватам. И в Чечне та же картина».

Милан Мартич, бывший офицер саоброчайной милиции, оказался по сербским меркам человеком невысокого роста. Был он в чёрном протокольном костюме. На макушке волосы повытерлись, и Мартич тщательно её зачёсывал. Но энергии у него было хоть отбавляй. Рукопожатие было крепким, говорил резко, не подбирая выражений. Ругал хорватов, Горбачёва, Ельцина.

— Не нашлось в России Гаврилы Принципа, — усмехнувшись, сказал он, прощаясь и целуя руку Милице, и добавил ей что-то по-сербски.

Уже в машине она призналась, что Милан Мартам похвалил её платье.

— Наверное, за то, что голубого цвета нет в светофоре, — улыбнувшись, прокомментировала она. — И он, не зная как реагировать — вы видели, — был весьма любезен. А я, честно говоря, его побаивалась. Он, как и ваш Руцкой, любит размахивать саблей.

Сергей вспомнил характеристику, которую дал Мартичу сараевский профессор. Всё сходилось — один к одному. Вояка и герой. С такими просто в окопе — не подведут.

«Такому надо действовать, а не ждать, когда придут и ударят, — думал он. — А он находится в том положении, когда приходится сидеть и ждать. Хорошо, когда карты в твоих руках. А здесь израсходовано всё, и помощи ждать неоткуда. По сути, Мартич, а с ним и вся Сербская Краина — разменная монета в большой игре».

Записываясь на телевидении, Сергей чувствовал: настроение у здешних сербов неважное. Но внешне они не выдавали своего волнения, были разговорчивы, шутили, а вечером пригласили гостей в клуб. Народу собралось много — полный зал. Здесь сидели люди, которых не сломили беды и потери, обрушившиеся на Сербскую Краину. Да, они до самой последней минуты надеялись на чудо и вместе с тем отчётливо понимали, что брошены и помощи ждать неоткуда. Они пришли просто послушать редкого здесь русского гостя, который всё же нашёл время приехать и поговорить с ними. Год назад приезжал Жириновский, обещал горы, даже от Книна до Владивостока единую державу. Где он теперь? Где его лептоновое или ещё чёрт знает какое оружие? У краинских сербов почти не осталось ни патронов, ни снарядов. Нет того современного оружия, которым Запад вооружил хорватскую армию. Раньше сербы говорили: на небе есть Бог, а на земле — русский царь. Теперь оставалось надеяться только на Всевышнего. И на самих себя.

От сидящих в зале шло тепло, и лица их были хоть и печальны, но спокойны и чем-то напоминали Сергею лики святых, которых он видел в сербских церквах.

После встречи хозяева предложили посмотреть церковь Кырку, которая находилась неподалёку от Книна. В ограде церкви гуляли длиннохвостые павлины. Время от времени они издавали низкие, чем-то напоминающие крики журавлей звуки.

— Мне почему-то кажется, они хотят о чём-то предупредить нас, — оглянувшись на птиц, сказала Милица. — Жаль, что мы не понимаем птичьего языка. Буддисты говорят: наши души после смерти переселяются. Может быть, в одной из них живёт душа сестры царя Душана, которая основала эту церковь?..

Белокаменные крепостные стены окружали церковь. Измерив взглядом их высоту, Сергей подумал, что они беспомощны против современного оружия. Посреди двора лежал огромный, поросший зелёным мхом белый камень, по которому, словно слёзы, сбегала прозрачная холодная вода. Сверху, с горы, церковь напоминала огромный с красными бортами парусник, который вот уже несколько веков плывёт по Долмации среди бурь, слёз и надежд сербского народа.

Вечером их пригласили в ресторан, который находился на горе в книнской крепости. Она была выложена из плотно подогнанных белых тёсаных камней и внутри оказалась небольшой по размеру.