Вячеслав Тюев - Голос из толпы. Дневниковые записи

Интенсивность работы инженеров, рабочих – 30 процентов возможного. Слесари на стенде для испытания турбин филонят, могут три недели копаться над сборкой одной машины – ждут, когда им подкинут надбавку, дадут премию, и тогда враз сделают всю работу. Сам директор ходит на стенд их умасливать (турбина считается изготовленной лишь после стендового испытания, а это вопрос о выполнении или невыполнении заводского плана).

В цехе № 7 – столовая, куда ходят и начальники (заместители и помощники директора, главный конструктор, другие). Рабочие видят: начальникам – особое кушанье, хотя меню и деньги одни и те же: из особых маленьких горшочков, всегда с плиты, горячее. Вот тебе и равноправие! И это делается открыто, будто оно вполне закономерно, это барство… И среди начальников все тот же Ануфриев – был рабочим, вышел из рабочих, а сейчас подхалим из подхалимов, над которым чуть не в открытую смеются, но зато среди «аристократии», суп из отдельного горшочка.

Да, правы, правы приезжавшие на завод югославские товарищи: власть у нас бюрократическая, у власти – административная аристократия (в отличие от потомственной не переходит от отца к сыну). И все под начальниками дрожат, особенно служащие. Рабочий-то еще нет-нет да и огрызнется. Впрочем, многие рабочие под мастерами ходят. И на ершистых рабочих управа находится.

«Стариками» торговал, т. е. старыми трамвайными билетами.

7 августа.Приехал в отпуск мой школьный знакомый, летчик. И его настроение, и взгляды на жизнь как у большинства сейчас. В частности, с ненавистью говорит о политруках, за гонения на которых поплатился Жуков. Политрук – это армейский дармоед. Ради денег глупо, неумно «движет идеи» – противно слушать даже интонации его голоса. А главное, это самые безмозглые, ничего не умеющие, в летном деле ни черта не понимающие людишки.

Вот его слова о нашей жизни:

– Прошло 40 лет. Если сравнить, какая была промышленность в царской России и какая сейчас – в 20, 30, 40 раз увеличилась ее мощь. А насколько улучшилась за это время жизнь простого человека? Ни на грош. Старые люди говорят (а на Западе это есть и сейчас): уж если рабочий человек работал, а не был безработным, он один кормил семью в 5–7 человек. А у нас? Жену не прокормить. Бедно, голодно, худо живет народ. Если так, то к чему было 40 лет назад…?

И это говорит, между прочим, офицер Советской Армии.

На следующий день, 8 августа, на стадионе возник разговор в связи со Стрельцовым. Один:

– А, ерунда! Веры нет. Что этот Хрущ? Чем он лучше Сталина? Я что-нибудь знаю, что делают верхи? Могу им верить? Ничего не знаю. Без меня, простого человека, все вершится. Может, хорошо вершится, а может, плохо. Никто из нас не знает, все мы пешки. Вон, бывало, на груди рубаху рвет, кровь хлещет из ран, подымается и вперед с криком: «За Сталина!» А все оказалось блеф.

Вот такие разговоры возникают на улице, говорят открыто, не боясь, первому встречному. Почему? Не сталинское время, во-первых. Накипело на душе, наружу само выливается, во-вторых.

Да, кругом лицемерие, демагогия, обман во имя идеи. Фразы: партия ведет к улучшению жизни народа, год от году повышается жизненный уровень, хотя, действительно, 40 лет прошло, а худо живет народ. Кругом одни лишь лозунги и враки.

Н.:

– А еще скажу: партия сама себя дискредитирует. Что Ленин говорил? Коммунист от некоммуниста должен отличаться только тем, что у него больше обязанностей. У нас же наоборот. Оттого многие начинают воспринимать слово «коммунист» как ругательство.

Да, партия все больше обрастает лицемерами и ложью. Чуть ли не так: взошло солнце – это благодаря мудрому руководству партии. У нас на заводе, например, в приказе директора об успешной работе над деталями сельского хозяйства читаешь: «Без партийного руководства этого успеха достичь было бы нельзя». Какая общая фраза!! А главное, какая чушь! Спустили программу, и сделали эти самые детали, как делают все, независимо от того, вмешивалась или не вмешивалась в это партия. Чувствуется влияние венгерских событий и заокеанского «голоса».

19 мая.Вот этого нигде у нас не прочитаешь.

– Много женских болезней, – говорит врач на заводском собрании по травматизму и заболеваемости. – Женщины зачастую заняты непосильным трудом, такие тяжести ворочают, что впору мужчинам. Одна из основных причин травматизма – тяжелые условия труда, особенно в таких цехах, как чугунолитейный. Много профессиональных заболеваний.

В бане банщик открывает свой сейф, достает оттуда часы, бумажник посетителя. Тот: «спасибо» – и ни копейки за услугу. Вижу кислое лицо банщика. Он подходит ко второму банщику, шепчет: «Вот гад! Часы, кошелек хранил, а ни рублика не дал».

Всюду: рублик!

В газете на уличном стенде – портрет Хрущева. Глаза и нос выцарапаны.

27 мая.Хрущев на съезде – о положительном («убил» сатиру!) 87. И тотчас в «Огоньке» – о Бабаевском: лучшее произведение Бабаевского «Кавалер Золотой звезды» с самобытными характерами. Вот, всплыл и этот самый главный лакировщик сталинских времен. Что, опять к старому? А в газете «Советская культура» целая полоса: главное – положительный герой 88.

В редакцию «Молота» приехал писатель Юрий Помпеев. Спрашиваю его, почему так много всякой швали в литературе, даже неправды. Щелкает многозначительно языком:

– Политика! Она у нас во главе всего – искусства, литературы. Правильно ли это, трудно судить. По-ли-ти-ка!..

Приехал из Москвы Богданов, литсотрудник «Молота», был у тестя-министра:

– Как министр мыслит? Лишь бы мне было хорошо, на остальных плевать! Москва – самое то место, где больше всего нарушают советские законы. Все по блату, свояк свояку.

И приводит пример, как его устраивали в редакцию всесоюзной газеты «Труд». Он отказался 89.

Саша Крюков, литсотрудник «Молота», о советской политической системе, вернее о ее своевременном состоянии:

– Нет, должно все-таки что-то измениться. Не может так долго продолжаться!

Анцелович, редактор одной из многотиражек:

– Пришел к своему другу – заместителю редактора большой газеты. Попробовал поискать у него защиты в случае, произошедшем на нашем заводе. А он мне и говорит: «Ну и чудак ты, правду ищешь! Глупо». Эти его слова меня убили. Если уж такие люди, поставленные непосредственно бороться за правду, так рассуждают, то…

Шурупов – о директоре завода Андрееве:

– Плевал он сейчас на завод! Скоро уйдет в горисполком. Ведь с первым секретарем обкома Толстиковым они приятели: вась-вась.

Еще байка Анциловича:

– В «Правде» опубликовали статью о передовом технологическом методе, который на заводе резиновых изделий в загоне. Но и «Правда» не помогла. Дело в следующем. Старый метод был внедрен при бывшем директоре, который сейчас вторым секретарем обкома. В бытность свою директором он за тот метод получил премию; так и после выступления «Правды» новый метод не внедрили, разговор о нем замяли, отписались в «Правду», так как вмешался второй секретарь. Тот самый новатор, предложивший новый метод, простой рабочий, опять остался в тени.