Нина Левина - Дзюдо и кино

В те годы Киев был окружён густыми непроходимыми лесами, в которых развернули активные действия партизанские отряды под командованием легендарного Сидора Ковпака, а в пятидесяти километрах от Киева, в селе Фасивочка у бабушки проживала многочисленная родня, частенько наведывавшаяся к столичной родственнице. Обычно это случалось сразу после того, как мадам Кравченко закалывала свинью. Приезжали родственники, грузили свежее мясо-сало на телегу и отправлялись на рынок, только почему-то сворачивали с основной дороги в лес, начинавшийся в нескольких километрах от Шулявки, и потайными тропами везли партизанам продукты питания, а также свежие новости, полученные от мадам Кравченко.

Но основное действие разворачивалось в квартире бабушки, когда немцы устраивали облавы, выявляя подпольщиков. В такие дни к ней спешили люди «за покупками» со всего города. Они приходили по одному или по двое, и двери квартиры мадам Кравченко привычно хлопали, пропуская покупателей. И даже бдительная осведомительница гестапо, жившая на втором этаже соседнего дома и больше года наблюдавшая с балкона своей квартиры за происходящим во дворе, ничего не заподозрила. Последние «покупатели» успевали войти перед тем, как появлялись отряды гестаповцев с собаками, прочёсывающие дома на Шулявке от подвалов до крыш. Немцы врывались к горожанам, хватая всех, попавших под подозрение, однако, в квартиру к мадам Кравченко оккупанты приходили с особым удовольствием. Пройдя через маленькую прихожую, они оказывались в просторной кухне, из которой вели двери в две комнатки, служившие спальней и гостиной матери с дочерью. Бегло проверив комнаты собаками, немцы возвращались в кухню к массивному деревянному буфету, стоявшему под одной из стен. Верхние полки были заполнены тяжёлой посудой, а на нижних — стояли бутыли с чудесным крепким самогоном, банки с керосином, и штабелями лежали пачки с табаком. Собаки нюхали содержимое буфета, отходили и фыркали, стараясь очистить нос от неприятных запахов. А хлебосольная мадам Кравченко доставала свежее, с розовыми прожилками сало, нарезала хлеб домашней выпечки, ставила на стол бутылку лучшего самогона и угощала «освободителей», пьющих за здоровье фюрера и хозяйки квартиры. Особо впечатляла немцев стена, полностью увешанная иконами. Именно она внушала им уверенность, что приветливо улыбающаяся зажиточная горожанка не может быть на службе у коммунистической власти.

И никто из выпивающих и громко произносящих тосты немцев не предполагал, что к каждому их слову с замиранием сердца прислушиваются люди, затаившиеся в маленькой восьмиметровой комнатушке, вход в которую надёжно спрятан тем самым массивным буфетом, из которого мадам Кравченко извлекла бутылку со спиртным. Угостившись и получив в подарок кусок сала и кольцо домашней колбасы, гестаповцы убирались из квартиры. Ещё долго после их ухода бабушка вслушивалась в доносившийся издалека лай собак, громкие окрики на немецком, редкие автоматные очереди и чей-то жалобный плач. А потом освобождала от припасов нижнюю полку буфета, вынимала её и открывала маленькую потайную дверь, ведущую в комнату, где прятались люди, занимавшиеся активной подпольной деятельностью в тылу врага. Они выходили из дома так же, по одному или по двое, среди бела дня, дождавшись окончания комендантского часа и стараясь не привлекать к себе внимания. Иногда облавы следовали одна за другой, а людей в восьмиметровую комнату набивалось до сорока человек. Тесно прижавшись друг к другу, они долгими часами стояли в полной тишине, дожидаясь, пока минует опасность быть схваченными.

Так продолжалось больше года. Для явочной квартиры, находившийся в тылу врага — срок немалый. Сколько людей перебывало в потайной комнате Фёклы Власовны, спасаясь от облав, теперь и не сосчитать! Однако бдительная осведомительница гестапо через год сообразила, что в дни облав слишком много посторонних людей входит в соседний дом, а прибывшие отряды карателей никого не выводят. Это показалось ей странным, и она сообщила о своих наблюдениях немцам.

Было раннее воскресное утро, когда в бабушкину квартиру ворвались с обыском гестаповцы. Бог не оставил своей милостью верующую женщину — за полчаса до этого они с дочерью ушли на рынок, и немцы не застали хозяйку дома. Перерыв всё вверх дном, они обнаружили потайную комнату, спрятанную за массивным буфетом. Можно представить ярость карателей, когда выяснилось, что хлебосольная мадам Кравченко водила их за нос больше года. Жителям других квартир было приказано не высовываться на улицу, а в квартире бабушки осталась засада. И никто не заметил, как из одного сарая, находящегося в чёрном дворе, прошмыгнула на улицу женщина и поспешила в сторону рынка…

Торговля в воскресное утро шла очень бойко, весь товар был распродан за пару часов, и бабушка с мамой медленно возвращались домой, неся в руках пустые корзины. Как вдруг они увидели торопливо идущую им навстречу женщину из соседней квартиры. Она поравнялась с ними и быстро проговорила, чуть замедлив шаг:

— Мадам Кравченко! Немедленно уходите! У вас в квартире засада гестапо!

Женщина, не останавливаясь, проследовала дальше, а мать с дочерью испуганно переглянулись.

— Надя, пойдём к родне в Фасивочку! — решила бабушка.

Они развернулись на сто восемьдесят градусов и направились прочь из Киева. Однако, пройдя пару километров, бабушка неожиданно остановилась и заявила:

— Надя, нужно возвращаться назад.

— Это зачем? — удивилась мама.

— Там в сарае остался мой велосипед! Надо забрать его!

— Мама! Какой велосипед?! — дочь всплеснула руками. — Там — гестапо!

— Без велосипеда никуда не пойду! — неожиданно заупрямилась мадам Кравченко, видимо, прочно вжившись в роль зажиточной киевлянки за этот год и не собираясь показываться на глаза родственникам без «транспортного средства».

Что это было за временное наваждение — не могла впоследствии объяснить ни Фёкла Власовна, ни её дочь. Однако желание вернуться за велосипедом было настолько навязчивым, что маме стоило больших усилий доказать бабушке, что в застенках гестапо велосипед ей вряд ли понадобится. Тяжело вздохнув и бурча что-то себе под нос, Фёкла Власовна нехотя согласилась с доводами дочери. В Фасивочку они добрались через два дня, совершенно измотанные, голодные, но счастливые, что избежали страшной участи. Только иногда на мадам Кравченко накатывала грусть по оставленному немцам велосипеду.

Однако, долго грустить матери с дочерью не пришлось, так как в Фасивочке на постой остановилась танковая дивизия СС, и немцы расселились в домах местных жителей. Двух офицеров расквартировали в доме, где жили у родни мама с бабушкой. К тому времени они снова наладили связь с отрядами Сидора Ковпака, проводящими активные рейды в лесах Киевской и Житомирской областей, и знали, что партизаны испытывают недостаток в продуктах. И вдруг, прямо у них в доме — немцы, с полными вещмешками различных консервов, галет и шоколада. Маме к тому моменту исполнилось пятнадцать. Прожив больше года под оккупацией в явочной квартире, она привыкла смотреть в лицо опасности с презрением, научившись этому у матери. Увидев такое изобилие продуктов, девочка начала потихоньку воровать у немцев еду и относить в условное место, откуда её забирали партизаны. Вскоре офицеры обнаружили, что запасы продуктов в вещмешках тают на глазах и подкараулили маму. В ярости они выволокли девочку за волосы на улицу, швырнули на землю посреди двора и передёрнули затворы автоматов. Понимая, что её сейчас расстреляют, мама крепко зажмурилась…