Александр Бурьяк - Владимир Высоцкий как гений песенного ширпотреба, сгоревший в творчестве ради излишеств

«Популярна не только песня, но и ее создатель. Высоцкий — это не только автор, но и герой. Этот образ составляет целый комплекс понятий: модель поведения, modus vivendi. По Высоцкому можно жить. Любить. Дружить. И даже противостоять властям. Комплекс „Высоцкий“ учитывает особенности многообразной советской жизни — это нечто среднее между комплексом ГТО и комплексом неполноценности. Сильный и благородный человек-хищник, искренний и истеричный в дружбе и ненависти, первый любовник и первый герой, Высоцкий всегда играет „Высоцкого“.»

«Итак, он — образец для подражания. А в качестве такового перестал быть явлением индивидуальным и стал явлением социальным.»

«Многое привлекательно в песнях Высоцкого. Скажем, блатная стилизация, щекочущая нервы антизаконностью и дающая выход вечной тяге русского человека к хмельному угару малины, к разухабистой неприкаянности.»

«Множество песен-фельетонов слушают потому же, почему их так охотно читают в газете: всегда приятно узнать, что кто-то проворовался. А главное — это приносит успокоение: есть, конечно, кое-где кое-какие отдельные недостатки, сравнительно легко устранимые. И Высоцкий охотно идет на низведение серьезного конфликта до легкой насмешки. Не всегда, разумеется, но вот, например, его песня о Мишке Шихмане, которого не выпустили в Израиль — здесь так. Потому что держаться на таком уровне обобщения, как в „Доме“, не под силу автору, да, наверное, не нужно и слушателю. Так — похихикали, головами покачали, да и пошли наутро созидать сами знаем что.»

«Псевдопротест привлекателен всегда, ибо облегчает жизнь, давая необходимый выхлоп отрицательных эмоций, и в то же время не обязывая ни к серьезному размышлению, ни, тем более, к действию. А особенно, псевдопротест, поданный в добротной упаковке — и потому так споро расходится ширпотребный Высоцкий, что пилюля-то подслащена; прививка проходит безболезненно, и служба социальной профилактики держит марку.»

Вообще-то Высоцкий не позиционировал себя явно в качестве русского (ну, в качестве еврея — тоже). По текстам песен Высоцкий — больше русский, чем еврей; по социальным связям — больше еврей, чем русский. В общем, промежуточный тип со сложностями самоидентификации.

Указанную статью Высоцкий читал и сказал: «Ничего-то они не понимают» (Валерий Перевозчиков «Правда смертного часа»).

Высоцкий доносов не писал, перед властями не выслуживался, никого не «грыз» и не травил. Материальных и прочих ценных результатов он добивался посредством творческого продукта, а не посредством интриг и сделок. А если кому-то разбивал машину, то не нарочно. Кроме алкоголизма, наркомании, контрабанды, неустойчивости в браке, тяги к роскоши и к быстрой езде, а также нарушений трудовой дисциплины, Высоцкий ничем нехорошим не отличился. В творчестве он не вульгарничал, а только простонародничал иногда. Но «по Высоцкому можно жить» — это уж слишком. «Жить по Высоцкому» — значит пить-курить-колоться, надрываться ради барахла и дачного домика, нажить язву желудка, рано помереть в страшных муках, оставив после себя то, что на хлеб не намажешь, в теорию не встроишь, в конструкцию не добавишь, в винтовку не зарядишь.

Ни один нормальный родитель своему чаду «жизни по Высоцкому» не пожелает, а если заметит, что она, тем не менее, начинается, то забеспокоится, не повадилось ли уже чадо и злоупотреблять алкоголем.

В разные этапы своей жизни Высоцкий был в своей этнической и политической ориентации немножко разный: в зависимости от влияний и накопления личного опыта.

В принципе для еврейско-русского полукровки возможны были в советских условиях следующие этнические стратегии:

1) прибиться к одному из своих этносов и скрывать свою частичную принадлежность по крови другому этносу;

2) прибиться к одному из своих этносов, но своей частичной принадлежности по крови другому этносу не скрывать;

3) считать себя принадлежащим русско-еврейскому надэтносу;

4) считать себя представителем новой общности «советский народ».

Ни одна из этих стратегий не являлась аморальной, ни одна не обеспечивала отсутствия проблем на этнической почве. В наличии этих проблем были виноваты родители полукровки.

Высоцкий сначала колебался между этими стратегиями (и это было нормально, потому что жизнь в СССР была не совсем сахар), но в конце концов прибился к евреям, причём евреям, настроенным не просоветски. Так вот, это было сделано из карьерных соображений (другие причины не просматриваются), потому что позволяло хорошо вписываться в столичную культурную среду, в которой у евреев были очень сильные позиции. Столичная еврейская культурная верхушка была в среднем не то чтобы настроена антисоветски, а, скажем так, ладила с Советской властью из утилитарных соображений, в отсутствие убеждённости в том, что эта власть правильная. Иначе говоря, эта верхушка пребывала в готовности предать при первой благоприятной возможности.

Высоцкий воспринял настроения своей социальной среды, своей «референтной группы». Воспринял из подражательности и потому, что это давало социальные связи, нужные для обеспечения высоких заработков. Русскость мешала, несоветская еврейскость помогала.

У националистически настроенных русских Владимир Высоцкий — как правило, фигура резко отрицательная. Не потому, что еврей (у них бывают и «хорошие» евреи, пусть и редковато), а потому что был интегрирован в еврейскую культурную верхушку, разделял её взгляды, вместе с «собратьями» мешал пробиваться «истинно русским людям», двуличничал, наживался на втюхивании бессребности и самоотверженности.

Для массы русскоязычного плебса Высоцкий, среди прочего, был средством самоутверждения: если ты побывал на концерте Высоцкого, это значит, что ты не лишь бы кто, а сумевший приобщиться к истинно великому, а также урвать у жизни кусочек доподлинного блага, и другие плебеи должны тебя за это особенно уважать, потому что у них так принято. Это достижение — приблизительно из того же ряда, в котором теперь посещение какой-нибудь европейской столицы: вроде, и не очень дорого и не так чтобы совсем у чёрта на куличках, но даётся далеко не каждому.

Из русской националистической «критики»:

«Высоцкий — разрушитель душ и, что особенно опасно, не лишённый талантливости. Его использовали антисоветчики-русофобы как таран для уничтожения Советского Союза (Великой России). Его тяжёлые пороки: наркомания и алкоголизм в сочетании с врождённым синдромом несчастного, озлобленного на всех и вся человека ловко использовались его антисоветским (антирусским) окружением и агентами влияния, служащими Мировому Правительству (комитету 300).»