Александр Бурьяк - Владимир Высоцкий как гений песенного ширпотреба, сгоревший в творчестве ради излишеств

А ещё такое вот из него цитируют:

Как бы и немного, но всё же видно, что еврейская тема для Высоцкого — не просто особенная (не такая, как, скажем французская или грузинская), а что он затрагивает её как еврей.

Слово «русский» в стихах Высоцкого встречается тоже нечасто. За 20 лет набралось следующее:

Как видим, выражений со смыслом «мы, русские», совсем немного.

Высоцкий по характеру своего творчества — не русскоязычный еврей, а русский человек с существенной еврейской примесью. Но по-моему, сегодня евреи носятся с Высоцким несколько больше, чем русские.

В отношении песен Высоцкого видится уместной аналогия с грибами в качестве еды: употреблять вполне можно, бывает даже очень вкусно, но зачастую имеет место лёгкое подтравливание, и есть риск отравиться смертельно. Высоцкий подтравливает дурной русскостью: тяготением к быстрой езде и вообще к «экстриму», снисходительным отношением к употреблению алкоголя и пр. Убедительно определить причину этого в еврейской примеси у Высоцкого (полагать, что он «подначивал» русских из-за своей еврейской взбалмошенности или потому что ему их было не очень жалко) вряд ли получится.

Как можно без потерь исключить из питания, к примеру, грибы, так можно без потерь исключить из потребления творчество Высоцкого, компенсировав его чем-то другим, поэтому русские националистические пуристы отказом от Высоцкого русскую культурную жизнь обеднят очень незначительно. Здравомыслящий природный русак не будет носиться с Высоцким хотя бы из чувства национальной гордости великоросса.

Думается, что в русской культуре дурная составляющая творчества Высоцкого вполне приемлема, как бывают приемлемы условно болезнетворные микроорганизмы. Рафинированная культурная среда опасна тем же, чем опасна рафинированная среда обитания: ослабляет способность к сопротивлению особо вредным элементам, которые могут вдруг появиться в ней, сколько ни предохраняйся. В среде должно иногда попадаться что-то не совсем хорошее, зато поддерживающее сопротивляемость совсем плохому.

В XIX веке культура в русскоязычной части России была русской (если исключить еврейский компонент православия), в XXI веке эта культура — уже русско-еврейская. Если советскую и постсоветскую культуру почистить от элементов еврейского происхождения, мы лишимся многих привычных вещей: в кино, музыке, литературе, науке и пр.

Вариант позиции: разделить «русскую» культуру на собственно русскую, русско-еврейскую, еврейскую русскоязычную. Границы между ними, разумеется не очень определённые. Высоцкий попадает больше в русско-еврейскую культуру (а, скажем, Иосиф Бродский — в еврейскую русскоязычную). Советская культура была, конечно, многонациональной, но её не совсем русская часть была в основном русско-еврейской (а не, скажем, русско-грузинской и пр.), тогда как совсем русская часть была очень небольшой. Это так, хоть ты тресни. А постсоветская культура в России унаследовала русско-еврейскость советской культуры. Ну, не уберегли чистоты… Что тут теперь поделаешь? (Кому это совсем уж не нравится, пусть благодарят своих великих классиков, властителей умов — Толстого, Чехова, Короленко, Горького и пр. — которые это идеологически подготовили.). Всё когда-нибудь заканчивается. Присутствовать при кончинах — дело, разумеется, печальное, но увернуться от такого удаётся ведь не всегда. Всё течёт, всё изменяется, и консерваторы (а я — из них) в итоге, как правило, проигрывают.

Для человека нормально и полезно интересоваться всякими культурами. Бывает, человек тяготеет не к той культуре, в которой вырос и/или которая «положена» ему по этнической принадлежности, и к этому надо относиться снисходительно. Но надо и отдавать себе отчёт в том, что есть что, и хотя бы иногда называть вещи их подлинными именами. Так вот, подлинное имя (ну, «имя прилагательное») для современной российской культуры — «русско-еврейская». Потому что русско-еврейский компонент в ней преобладает над чисто русским.

Между русской, русско-еврейской, русскоязычной еврейской культурами чёткие границы отсутствуют, но материальную выгоду от этого в России имеют в основном еврейские творцы культуры, а не русские. Национально-озабоченных русских задевает не собственно существование русскоязычной культуры с еврейским содержанием, а то, что в России оплачивать развитие этой культуры приходится в основном русским (причём, разумеется, в ущерб их собственной культуре) как её вольным или — чаще! — невольным потребителям. Конечно, и русскоязычные евреи потребляют не только еврейскую русскоязычную и русско-еврейскую культуру, но также чисто русскую (подвергаются встречному влиянию русского менталитета), но доля этой последней невелика хотя бы потому, что первые две уже достаточно обширны, и потому, что в чисто русской культуре не всегда тёплое отношение к евреям.