Феликс Хартлауб - В особо охраняемой зоне. Дневник солдата ставки Гитлера. 1939– 1945

Грабы в конце сооружения стоят еще почти голые. Непрерывно чирикают воробьи, многие из которых купаются в песке.

Дети от десяти до двенадцати лет, мальчики и девочки, играют на газонах среди фонтанов и стульев в «разбойников и жандармов». При этом принцессы, которых разбойники сначала схватили и увели в рабство, а затем отпустили, не испытывают большого желания бежать. Слышатся возгласы:

– Не валяй дурака!

– На помощь!

– Убегай скорее!

Северная сторона площади еще освещена. Оконные рамы, выступающие замковые камни сводов отбрасывают широкие тени, а печные трубы образуют на шиферных крышах огромные теневые поля в восточном направлении. На западе же между двумя застывшими друг против друга и разделенными по центру печной трубой ниспадающими шиферными склонами стоит солнце. Труба явно мешает потоку света, но нельзя считать, что она заслоняет солнце.

Крыши перед этими склонами, находящиеся в собственной тени, производят впечатление, что от них исходит холод, поскольку они слишком наклонены по отношению к свету. Печные же трубы одиноко торчат, устремляясь в небо.

Поражает краснота старинных кирпичей. Карнизы дали усадку и накренились.

Вид через парапет моста Мари в западном направлении. Небо закрыто тучами. Над Дворцом правосудия вырастает сливового цвета стена дождя, перемешивающегося с градом. Только что светило палящее солнце и поэтому душно. С моста можно дотронуться до веток огромного старого платана, растущего среди камней набережной и накренившегося в сторону реки. Он весь стоит покрытый только что проклюнувшимися свежими и блестящими красновато-зелеными листочками. Наряду со старыми шаровидными плодами на его видавших виды ветвях на фоне ненастного пурпурно-голубого неба видны маленькие желтые и частично багровые завязи.

Ноги многочисленных прохожих шлифуют покрытие моста и набережной. Люди почти не разговаривают. Лотки букинистов открыты, организуя образование на ходу. Один продавец стоит на мостовой и следит за тем, чтобы никто ничего с собой не прихватил. Прямо посреди толпы на низеньких двойных скамейках спиной к спине сидят пожилые люди.

Сидят и подростки, небрежно перебросив руку через подлокотник. Дети, запрокинув голову, смотрят прямо в лицо прохожим. В детских колясках видны личики спящих глубоким сном младенцев с капельками пота на лбу.

От отхожих мест, перед которыми, зажав носы, выстраиваются целые очереди, на версту распространяется зловоние.

Возле острова стоят лодки, оборудованные под прачечную – три соединенных корпусами и удерживаемых канатами судна с высокими черными и изъеденными ржавчиной жестяными дымовыми трубами, которые возвышаются над всей территорией возле моста. Антресоли наверху открыты. Через волнистую же металлическую сетку видны натянутые рядом друг с другом веревки для сушки белья. На уровне ватерлинии под зеленоватой крышей из толстого стекла находится сама прачечная. Там что-то целыми днями дребезжит и вибрирует в такт работающим стиральным машинам и беспрерывно следующим друг за другом выбросам пара из дымовых труб.

Терраса с различными горшечными растениями и развешанными на крюках цветочными горшками. На железном садовом столе стоит клетка с сизым красноголовым постоянно чистящим перышки попугаем. Появились две черные большие собаки и стали сверху наблюдать за снующими за парапетом прохожими.

Трое ребятишек, один меньше другого, тихонечко, тесно прижавшись друг к другу, стоят на высоком парапете возле рыбака, который, скорее всего, и поднял их туда. Большинство рыбаков ловят рыбу с плоских лодок, привязав их к буйкам – запаянным канистрам из-под бензина – или к воткнутым в грунт пестрым штангам.

Со стороны фасадов домов напротив церкви Сен-Жерве едва просматриваются нежные цветочки тополей. Рыжий котенок, пристроившийся на дереве и чем-то с азартом лакомящийся среди молодой зелени.

К берегу ведут широкие, выложенные булыжниками пандусы и крутые лестницы. Камни тонким слоем покрывают влажные, оставшиеся после наводнения илистые отложения, перемешанные с цветочной пыльцой и платановыми семенами. По ним можно передвигаться почти бесшумно.

Под первой аркой моста Мари на деревянных козлах сохнут перевернутые кверху дном свежеокрашенные лодки. В своды, стены опор и переднюю часть волнорезов вделаны железные кольца и цепи, а в воду свисают старые тросы. Проходу мешают остатки затонувшего раздавленного понтона. Вода течет медленно, образуя цепкие пенящиеся водовороты.

Вид из окна отеля. Бездонное небо уходит ввысь. На западе, куда можно посмотреть лишь вывернув шею и тесно прижавшись лицом к оконному стеклу, разливается усиливающаяся с каждой минутой золотисто-огненная краснота. Совсем далеко на юге проступают широко раскинувшиеся с усеченными и плоскими вершинами горы. Над крышами полный штиль. Не видно ни облачка.

Громадный старый отель с многочисленными двориками и низкими пристройками. Крыши частично покрыты цинком. Выступающие толстые швы на них располагаются на произвольных расстояниях друг от друга. Они чередуются с матовым сизового цвета шифером, не отражающим лучи заходящего солнца. Массивные печные трубы, выложенные из кирпичей и обложенные тесаными камнями, величественно возвышаются над коньками крыш. За ними виден лес темных проржавевших концов труб со всевозможными кожухами и колпаками.

Весь горизонт – за отелем жмутся друг к другу другие крыши – усеян сотнями подобных стержней и алебард. Крыши везде имеют изломанные линии и пристроены к мансардам. Они изобилуют различными открытыми люками, слуховыми оконцами, которые прячутся за массивными голыми трубами каминов. Настоящие навесы из листьев деревьев тоже со всей справедливостью следует отнести к этому миру крыш.

Отдельные полностью распустившиеся каштаны наполняют дворы неповторимым ароматом. Жирный неуклюжий голубь пытается проникнуть под каштановую крышу. Но там уже облюбовали себе место несколько ласточек. Они объединились и устремились на пустынную улицу, заглушив своими громкими криками все остальные шумы.

Позади леса печных труб возвышается элегантный, отделанный золотом купол собора Дома инвалидов, овеянный ветрами и омытый многочисленными дождями, но сохранивший свое непередаваемое свечение. В промежутке стоят вертикальные колонны с гирляндами.

Солнце на западе осветило еще одну большую группу облаков и внезапно перебросилось на нетронутые им до той поры крыши домов. Теперь красным золотом стали гореть отдельные печные трубы, люки, слуховые оконца и шиферные панели. Перед тем как окончательно закатиться, солнце на некоторое время коснулось и водной глади. Даже на дороге разлились языки бронзового света, и плечи аббата, пересекавшего ее, окрасились золотом.