Марк Берроуз - Магия Терри Пратчетта. Биография творца Плоского мира [litres с оптимизированными иллюстрациями]

Круг его читателей расширялся. В 1992 году представитель сети магазинов W.H. Smith заявил, что десять процентов всех любителей научной фантастики и фэнтези приходят в магазины за романами Пратчетта. К 1998 году каждая пятидесятая проданная книга, вне зависимости от жанра, принадлежала его перу. К концу десятилетия шесть с половиной процентов всех новых книг в твердых обложках, купленных в Великобритании, были написаны Пратчеттом. Ожидалось, что будет продано четыреста тысяч экземпляров каждой новой книги Пратчетта в мягкой обложке, и сорок тысяч – в твердой. А если учесть, что Gollancz и Transworld ежегодно выпускали по две книги в мягкой и по две в твердой обложке, получалось восемьсот восемьдесят тысяч экземпляров только в разделе новинок. The Times писала, что в 1996 году Пратчетт стал самым покупаемым автором Великобритании, и этот результат оставался неизменным в течение следующего десятилетия [197] Но, странным образом, Пратчетт не стал тем, кто заработал больше всех. Ирвин Уэлш занял второе место среди самых продаваемых писателей в 1996 году, но получил на один миллион фунтов больше. Удачная экранизация творит чудеса с банковским счетом. ( Примеч. авт .) . Когда в 1998 году вышел роман «Хватай за горло!», The Bookseller дал такой совет издателям, не знавшим, каким сделать тираж следующего романа из Плоского мира: «Подумайте о разумном числе, а потом умножьте его на два». Автор, продающий почти миллион книг в год, должен иметь аудиторию, существенно превышающую фанатов научной фантастики и подростков, и Терри заметил, что ему стали писать самые разные люди. Часто приходили письма от матерей Кевинов, в которых они говорили, что позаимствовали у сына экземпляр «Цвета волшебства» или «Вещих сестричек» после того, как слышали оглушительный смех из спальни ребенка. По прикидкам Пратчетта, более половины его читателей были женщины, а среди них превалировали те, кого он называл «леди определенного возраста» [198]. Четырнадцатилетний школьник Кевин из 1989 года к 1999-му мог стать учителем или журналистом, и, хотя взрослый мужчина уже наверняка продал свою форму из «Звездного пути» на eBay, он продолжал читать книги про Плоский мир. Запоминающиеся обложки Джоша Кирби можно было увидеть в руках пассажиров поездов и автобусов по всей стране. Конечно, обложка Кирби еще не гарантировала, что это книга Пратчетта – успех Плоского мира привел к буму комической фантастики, и Кирби обнаружил, что стал востребованным художником, с ним хотели работать такие авторы, как Том Холт и Роберт Рэнкин, а также ему предложили оформить несколько антологий. Если Кирби был занят, издатели находили художника, способного сделать работу в таком же стиле.

Формат, который в Corgi использовали для романов Плоского мира в мягких обложках с 1985 года, теперь широко копировали, а рынок был завален комическими фантастическими романами с красивыми разноцветными обложками, где имя автора плавало в коробке посреди всеобщего безумия. Колоссальная популярность Плоского мира произвела эффект домино на всю индустрию.

Удивительно, но это никак не повлияло на восприятие книг Терри. В насмешливом интервью 1992 года в Mail On Sunday говорилось, что для многих имя автора до сих пор часто сопровождается вопросом: «Какой Терри?» В 1996 году у Пратчетта взял интервью для The Telegraph будущий премьер-министр Великобритании Борис Джонсон, чья реакция на огромные продажи Плоского мира лучше всего определялась словом «недоумение»: «Я все еще озадачен масштабом его успеха, – сказал в заключение Джонсон, а потом добавил: – Впрочем, если бы я понял формулу, я бы тут же ее использовал» [199] А годится ли такой подход для премьер-министра, решать читателю. ( Примеч. авт .) . Спустя два года и после миллионов проданных книг Джеймс Делингпоул из того же The Telegraph спросил о «клейме» на работах Пратчетта. Терри Пратчетт очень кратко ответил: «Какое клеймо?»

К середине девяностых Пратчетт стал очень богатым человеком, и большинство журналистов не могло не спрашивать его об этом. Те, кто посещал коттедж Гайес, часто бывали разочарованы совсем не роскошным домом знаменитого писателя, они изумлялись тому, что рабочим местом Терри стал перестроенный коридор, а его дочь посещает местную среднюю школу. Репортер из Mail On Sunday, который написал «Какой Терри?», с удивлением отметил, что Рианне не разрешили купить тропическую аквариумную рыбку за 4,5 фунта («4,5 фунта! За рыбку!» – сказал ее отец), а перед домом не стоял большой автомобиль с беззвучно работающим двигателем. Его снисходительные манеры привели к тому, что Лин больше не принимала репортеров в своем доме.

Пратчетт обрел финансовую независимость с того момента, как в середине восьмидесятых появился Transworld, а сделка на триста шесть тысяч футов за шесть книг с Gollancz в 1988 году сделала Терри состоятельным человеком. Когда стали поступать авторские гонорары от постоянных переизданий, прыжок от состоятельного до очень богатого человека произошел за несколько лет. Терри стал получать большие деньги в солидном возрасте, что оказало влияние на то, как он их воспринимал и тратил. Он был счастлив, что может расширить коттедж и теплицу, настаивал на том, чтобы ему позволили заплатить, когда ходил обедать с друзьями, и – пожалуй, его самая большая экстравагантность – летал только бизнес-классом, – но тут проводил окончательную границу. К примеру, он никогда не стремился летать первым классом, считая это чудовищной тратой денег. Пратчетт мог обыскать всю кухню в поисках потерянного билета на поезд, но не стал бы покупать новый, во всяком случае, до того момента, пока Лин не указала бы ему, что время, потраченное на поиски, лучше было бы провести за клавиатурой, чтобы не терять деньги, которые он мог заработать. Терри рос в условиях очень скромного достатка и научился бережливости от родителей. Позднее, став журналистом и пресс-секретарем, он зарабатывал достаточно, чтобы вести достойный образ жизни, даже понемногу откладывал на счет жилищного кооператива, но не более того. Он сделал сознательный выбор – иметь только одного ребенка, Терри и Лин не могли содержать еще одного члена семьи, – и, несомненно, жалел, что богатство пришло к нему, когда он уже не мог изменить это решение. Пратчетт превратился в миллионера слишком поздно, и его склонность к экономии осталась с ним до конца жизни.

Пратчетт вспоминает два эпизода, которые заставили его осознать реальность собственного богатства. Первый случился в конце восьмидесятых, когда он зашел в одно из отделений W.H. Smith, пытаясь понять, какую из двух видеокассет хочет купить, – и вдруг сообразил, что может позволить себе обе. Второй эпизод был еще более знаменательным – он произошел в 1994 году, когда Терри поскользнулся у входной двери, ударился головой и совершенно забыл, куда положил чек, который ему недавно прислал агент. Пратчетт позвонил Смайту и попросил, чтобы чек аннулировали и выписали заново, и ему ответили: никаких проблем, если не считать того, что он потеряет существенную сумму. Пратчетт посчитал, что это не имеет особого значения… пока ему не указали, что потерянный им чек был на полмиллиона фунтов [200].