Дженнифер Бернс - Айн Рэнд. Эгоизм для победителей [litres]

Теперь Рэнд была недоступна ни для кого, кроме «Коллектива». По настоянию Нейтана она открестилась от консервативного движения в наиболее важный для него час. В это время появился National Review, обновился The Freeman, а карьера сенатора Маккарти успела нарастить обороты перед тем, как сойти на нет. Рэнд не имела к этим событиям никакого отношения. Иногда она виделась с некоторыми из своих давних друзей, но Брэндены и их круг занимали основную часть её свободного времени. В то время как «Источник» и первые идеи для «Атланта» были навеяны погружением Рэнд в мир либертарианства 1940-х гг., объективизм строился на проблемах и интересах «Коллектива». Его участники были с ней и радовались, когда осенью 1956 г. она дописала последние страницы речи Голта, они понимали всю важность этого произведения для неё.

Дописав речь Голта, Рэнд наконец смогла расслабиться, а вместе с ней и три её ближайших друга. Дальше книга пошла как по маслу. Тревога Барбары утихла, панические атаки отступили так же быстро, как пришли. Нейтан получил степень магистра и начал работать психотерапевтом. Самые большие перемены претерпел Фрэнк. Однажды вечером, подстёгнутые философскими разногласиями, члены «Коллектива» начали пробовать себя в рисовании. Результаты быстро опровергли предположение Рэнд о том, что изобразительному искусству можно легко обучить любого, потому что Фрэнк сразу же обставил в этом деле всех. По его флористическому прошлому можно было догадаться о его природном таланте. Вскоре он начал рисовать постоянно, заполняя альбомы своими работами.

Рэнд тоже оживилась и успокоилась. Она наконец была готова начать подыскивать издательство, которое возьмётся за её рукопись, а учитывая, что «Источник» по-прежнему продавался достаточно хорошо, к ней в ряд выстраивались издательства, желающие взяться за проект. Bobbs-Merrill, где новую книгу впервые отвергли, охарактеризовав первую версию «Атланта» «неходовым и непригодным к опубликованию» романом, теперь отпустил её на свободный рынок. Она рассказала о своей книге Хираму Гайдну, перешедшему из Bobbs-Merrill в Random House. Несмотря на их репутацию либералов, Рэнд впечатлило то, что они опубликовали «Свидетеля» Уиттакера Чемберса, и она захотела назначить встречу. Кроме того, она хотела привлечь к работе своего старого редактора Арчи Огдена, который уже не работал в издательстве, но согласился сотрудничать с Viking в качестве редактора её романа, если его опубликуют. Рэнд не была уверена насчёт того, как такое внесистемное соглашение отразится на её драгоценном детище.

Гайдн с его боссом, легендарным Беннеттом Серфом, своё дело сделали блестяще. Они пригласили Рэнд на обед, просто чтобы узнать о книге побольше. Когда агент Рэнд раскритиковал предложение, назвав его нечестным по отношению к другим издательствам, они огласили ещё одно предложение. Что, если Рэнд отобедает с представителем каждого издательства, серьёзно заинтересованного в книге? Они даже будут согласны на двойное подчинение, если она так решит. За обедом Гайдн, Серф и третий редактор расспрашивали Рэнд о значении, которое заложено в книге. Они предположили, что если её роман – это бескомпромиссная аргументация в защиту капитализма, то он неизбежно будет противоречить христианской нравственности. Рэнд была довольна таким наблюдением. В издательстве Random House если и не были с ней согласны, то по крайней мере уважали и понимали её. К концу обеда она определилась. Random House потребовалось столь же немного времени, чтобы согласиться взять рукопись в работу. Сам Гайдн считал философию Рэнд отталкивающей, но был уверен, что на «Атланте» прямо написано: «Бестселлер». Они с Серфом были уверены, что книга спровоцирует фурор, и попросили Рэнд назвать условия [347].

Три месяца после завершения работы над «Атлантом» и до его публикации в октябре 1957 г. были для Рэнд редкой идиллией. В Random House к ней относились с трепетом. Серф просил её общаться с сотрудниками отдела продаж лично, что для автора было особой честью. Когда она отказывалась принимать правки, издательство уступало ей. «Избавившись» от романа, Рэнд стала спокойной, счастливой и наслаждалась своим триумфом [348]. Она продолжила отношения с Брэнденом в качестве любовницы и интеллектуальной коллеги. Это было затишьем перед бурей.

Рэнд на обложке National Review, октябрь 1967 г.

1967 National Review, 215 Lexington Avenue, New York, NY 10016.

На момент выхода «Источника» о Рэнд в литературном мире никто не знал. Теперь же «Атлант расправил плечи» ждали толпы людей. Шумиха по поводу этой книги не утихала ещё несколько лет. Продавался «Источник» неслыханно хорошо, хотя прошло уже больше десяти лет, и, казалось, это гарантировало успех её следующей книге. О самой Рэнд в Нью-Йорке начали ходить легенды, она была ярким и запоминающимся человеком, которого мало кто видел вне «Коллектива». Random House лишь подливало масла в огонь своими рекламными анонсами, пресс-конференцией и знаменитой витриной на Мэдисон-авеню. Весь мир замер: новый роман был на подходе.

Рэнд с «Коллективом» тоже ждали, затаив дыхание. Своим последователям она сказала, что столкнётся с критикой: она уже была к этому морально подготовлена. «Коллектив» не воспринял её предостережения всерьёз. Поражённые силой слов Рэнд, его участники были убеждены, что момент, когда объективизм захватит мир, был лишь вопросом времени. Роберт Гессен, новый член кружка Рэнд, вспоминал эти ощущения: «Мы были движением будущего… Объективизм сметёт всё на своём пути» [349]. С таким настроем ни Рэнд, ни её ближайшие друзья совсем не были готовы к позору, обрушившемуся на книгу. «Это роман? Это кошмар?» – значилось в особенно едкой рецензии в журнале Time [350]. Несколько журналов и газет с уклоном к правому крылу похвалили «Атланта», но в целом суровый вердикт был ясен. Рэнд была разгромлена. Больше всего ей хотелось найти защитника, равного себе интеллектуала, который открыл бы миру глаза на её свершения. Но таковой не появился.

Как оказалось, «Атлант» был не один, их было много. Жестокие критики неумолимо указывали на отношение Рэнд к межличностным отношениям, говорили о её злости и желчности. Бизнесмены и обладатели капиталов увидели в её работе оду промышленности, как она ценит усердную работу и ремесло, а также её знания динамики свободного рынка. Студенты и более молодое поколение читателей пришли в восторг от героев повествования и понятного и последовательного изложения идей философии объективизма. После публикации книги Рэнд поняла, что она действительно шла собственным путём. Её дорога к признанию интеллектуальным сообществом не могла быть типичной, конвенциональной или простой. Оглядываясь назад, это кажется очевидным: Рэнд всё делала по-своему.