Тиффани Дженкинс - Чистый кайф. Я отчаянно пыталась сбежать из этого мира, но выбрала жизнь

– Тиффани, ваша мать показывает мне… много боли и мучений.

– Да. Она умерла от рака, это было просто ужасно.

– Нет, дело не в ней – в вас.

Сегодня я была вне себя от злости. Блузка прилипла к телу, и под ней проступили очертания шприца, который я припрятала в лифчике.

Я тревожилась все сильнее и начала нервно стучать ногой по полу. Я-то настраивалась на веселуху. А вместо этого настроение было убито окончательно.

– Да ну?! – обронила я саркастически, скрещивая руки и облокачиваясь на спинку стула.

– Да. О, Тиффани! Ваша мама показывает мне, что у вас в жизни много чего происходит, возможно, слишком много. Она говорит, что вам нужно относиться ко всему легче. Говорит, что вы ее малышка, она любит вас и хочет, чтобы вы знали, что она… – голос Гейл становился все тише, и она, умолкла.

– Она – что? – спросила я.

– Уходит. Она сказала, что очень вас любит.

Я прищурилась на Гейл. И не могла удержаться от подозрения, что она о чем-то умалчивает.

– Слушайте, вы начали что-то говорить, хотя у меня такое ощущение, что не закончили. Она что, просто так взяла и ушла, или как там, прямо посреди предложения? – спросила я.

– Да. Духи иногда так делают. У нас осталась всего пара минут, я разложу для вас карты, прежде чем вы уйдете. Хорошо?

К тому времени как мой унылый экстрасенсорный сеанс закончился, на улице лило как из ведра, и мы с сестрой бегом устремились к машине. Обычно мне нравились подобные вещи – типа бегать под дождем с сестрой. Но сегодня я была вне себя от злости. Блузка прилипла к телу, и под ней проступили очертания шприца, который я припрятала в лифчике. Мы захлопнули дверцы, забравшись внутрь, и сестра сразу же включила печку. Я положила руку поперек груди, чтобы скрыть шприц.

– Ну, что ты об этом думаешь? – спросила она, улыбаясь, и потянулась на заднее сиденье, чтобы взять оттуда сумку с набором компакт-дисков.

– Это было потрясающе, – солгала я, вытаскивая двадцатидолларовую банкноту из ее сумочки, пока она отвернулась.

– Тиффани! – завопил кто-то, выдергивая меня в реальность. – Я не могу вас дозваться уже две минуты. Что это вы делаете? – Доктор Питерс улыбалась, заметив, что я неотрывно смотрю на пустое место на парковке.

– Грежу наяву, прошу прощения.

– Не нужно извиняться. Я слышала, приезжали ваши родные. Это замечательно, очень рада за вас. Послушайте, надеюсь, вы не будете против, но я на сегодня экспромтом запланировала для нас встречу. Я на две недели уезжаю в Японию и хотела, чтобы вы закончили рассказывать мне свою историю, если это возможно.

– Конечно! Прямо сейчас?

– Да. Мы вернемся домой, и вы сможете дорассказать, что случилось с вашим бойфрендом, после того как вы рассказали ему про рецидив.

На обратном пути я не могла не испытывать некоторого страха. Последнее, что хотелось сделать сейчас, – это совершить еще одно путешествие по воспоминаниям из серии «Тиффани – кусок дерьма». Но я знала, как важна эта следующая часть. Чтобы врач могла «понять меня», она должна была знать, что случилось. Вечер той вечеринки-сюрприза явился началом невероятно темного пути. И пришла пора рассказать правду.

Я была честна с Элиотом, когда мы начали встречаться; сказала ему, что была наркоманкой, но вылечилась. В то время я сама верила, что это правда. Я ожидала, что тут-то наши отношения и закончатся; вместо этого он поцеловал меня и сказал:

– Мне безразлично твое прошлое. При условии, что ты больше не будешь употреблять, оно не помешает нам быть вместе.

Помню, я была так благодарна ему за понимание! На самом деле следовало бежать в тот же вечер. Избавить его от сердечной боли. Но я не ожидала, что так всё повернется. Это не входило в мои планы.

Я думала, что если уж за мою реабилитацию заплачено 30 000 долларов, то меня наверняка вылечили. Думала, что волшебство таки свершилось, и теперь я стала намного лучше. В конце концов, прошло ведь около пяти месяцев после того, как я употребляла в последний раз, так что, должно быть, на этот раз все получилось. Но я ошибалась. Потому что теперь смотрела в трагические глаза мужчины, который мне доверял.

Несмотря на сильное опьянение, все, что увидела своим расплывавшимся взглядом, не забуду никогда. Я видела, как вся радость мгновенно стекла с лица Элиота, всякая надежда исчезла из его глаз, когда я сказала ему, что сорвалась. Он был безутешен.

Я следила за ним взглядом, когда он встал и подошел к изножью кровати. Он закрыл глаза, опустился на колени и сложил вместе ладони. Молился. Вот какой была первая реакция этого парня – молитва! Я хотела сказать ему, что он зря тратит время, что там, наверху, никого нет, но сообразила, что момент неподходящий. Явно.

В комнате было тихо, пока он беседовал с Богом. Не знаю, что он говорил, но даже несмотря на то, что веки были опущены, я чувствовала спрятанную за ними боль. Элиот открыл глаза и посмотрел на меня. Одна-единственная слеза скатилась по его лицу.

– Но теперь-то всё закончилось? – жестко спросил он.

– Закончилось? В смысле – между нами? – спросила я.

– Нет… ты покончила с этими гребаными таблетками?

– Да! Да, я с ними покончила! Я не хотела… Даже не знаю, что случилось. Это происходило так быстро, что я не могла это контролировать. Не хотела этого делать, Богом клянусь!

– Тогда почему, черт побери, ты это сделала, Тиффани?!

Как я могла это объяснить? Не было ни одного объяснения, которое имело бы смысл.

– Я не могу… Я не знаю, как это объяснить. Тяга была такой подавляющей, что я физически была не способна удержаться и не открыть тубу…

– Какую тубу? Где ты их взяла?!

Дерьмо, совершенно не хотелось закладывать своего соседа. Я видела, что Элиот раздражен, и не хотела, чтобы он выместил свой гнев на Брэндоне. В конце концов, он не виноват в том, что я – наркоманка, которой нельзя доверять.

– У Кайлы, – выпалила я.

– Вот так я и знал, едрить твою! Я говорил тебе, что эта девица – сплошная проблема. Ты не должна общаться с такими людьми, Тифф, слишком соблазнительно снова взяться за старое, – выговаривал он мне, и выражение его лица постепенно смягчалось.

Я видела, что теперь главной его эмоцией стало сочувствие – и это было хорошо. Надо этим воспользоваться.

Я видела, как вся радость мгновенно стекла с лица Элиота, всякая надежда исчезла из его глаз, когда я сказала ему, что сорвалась. Он был безутешен.

– Малыш, я это знаю! Мне не следовало приглашать ее к себе. Просто я так по ней скучала! Она была моей лучшей подругой. Нет, ты не подумай, мне нравятся все новые друзья – твои друзья. Просто я скучаю по людям, с которыми вместе росла. Скучаю по маме. Мне кажется, что моя прежняя жизнь теперь так далеко! И, наверное, я подумала… Я подумала, что встреча с Кайлой поможет мне каким-то образом почувствовать себя ближе к маме. Не знаю… Прости меня. – Я начала всхлипывать; знала, что слезы решат дело.