Эдуард Сагалаев - Когда журналисты были свободны

Потом уже мне рассказали: Горбачев настаивал на моей кандидатуре. Александр Николаевич Яковлев (Егор Яковлев был его однофамильцем, никаких родственных связей между ними не прослеживалось) горячился:

– Михаил, ты не можешь сейчас назначить никого без согласования с Ельциным, понимаешь? У тебя уже нет власти, власть – у Ельцина. Если ты поставишь Сагалаева, Ельцин его тут же снимет. Просто в пику тебе, ты понимаешь это? Поэтому сейчас мы должны продумать другой вариант – тот, при котором Борис согласится с твоей кандидатурой.

Так появился Егор Яковлев – главный редактор газеты, которая внесла немалый вклад в пиар Бориса Николаевича.

Горбачев тогда впервые услышал от Яковлева, что он больше не хозяин в стране. Что хозяев как минимум – двое. И он проглотил это.

Однажды много лет назад я вошел в кабинет Мамедова. Я тогда был инструктором ЦК ВЛКСМ, Мамедов – легендой, недосягаемой вершиной. Я даже не мечтал, что когда-то сяду в его кресло. Это была фантастика, причем ненаучная фантастика.

Прошло чуть больше пятнадцати лет – и я снова вошел в кабинет Мамедова. Только теперь это был мой кабинет.

Я сел за письменный стол Мамедова – только теперь это был мой стол.

Я посмотрел на телефоны прямой связи Мамедова с табличками «Горбачев», «Крючков», «Лукьянов», «Шеварднадзе» – только теперь это были мои телефоны.

– Да, Эдик, – сказал я сам себе. – Сбылась мечта идиота.

По чистой, гладкой, идеально ровной коричневой поверхности стола пробежала стайка рыжих тараканов.

Тараканы были не к добру. Совсем скоро из приятного ступора меня вывел звонок Михаила Полторанина.

– Ты чего, бл…! – орал он в трубку. – Ты ох…л, бл…?! Ты какого х… там творишь?

– Миш, что случилось? – Я чуть отодвинул трубку от уха: истерика Полторанина била по барабанным перепонкам.

– Что за сюжет ты дал в программе «Время»? Мы что, по-твоему, дербаним партийное имущество?!

– Миш, ну вы правда дербаните, – усмехнулся я.

Сюжет действительно был – бомба. Ровно в тот же день, как победила, молодая ельцинская власть занялась перераспределением среди своих людей партийных квартир, машин и прочих благ цивилизации. Занялась так неприкрыто и нагло, что не рассказать про это мы не могли.

– Ты что? – орал Полторанин. – Ты забыл, кто тебя поставил на это место?! – Значит, мою кандидатуру все-таки согласовали с Ельциным. – И вообще, – надрывался он, бывший тогда ельцинской правой рукой, – сейчас мы власть! Мы будем говорить, что тебе можно, а что нельзя!

Я положил трубку.

Посмотрел на огромный, просторный, бездушный кабинет Мамедова. На мой теперь кабинет.

– Попал, – сказал я себе. И был прав.

Как раз в тот момент меня озарило: я должен делать свое телевидение. Не горбачевское. Не ельцинское. Не общественное даже – свое. Чтобы никто не говорил мне, какие сюжеты ставить в эфир. Никто не распоряжался эфирной сеткой, кроме меня. Никто не диктовал, какой должна быть картинка.

Я должен сделать свое. И только свое. Тот день я считаю днем рождения ТВ-6.

Я проработал в «Останкино» еще месяцев восемь. Это было сложное время – мы не сошлись характерами с Егором Яковлевым, хотя он искренне старался подружиться, приглашал меня к себе на дачу. Он нравился очень многим людям, женщины его просто обожали, но… можно сказать, мы не совпали по крови. Такое бывает даже среди очень хороших людей.

Потом Яковлев пригласил Игоря Малашенко на должность политического директора – что оставалось делать мне? Чем заниматься?

Как раз в тот момент, когда почва для ТВ-6 была подготовлена, я написал заявление об уходе.

Однажды я совершенно случайно узнал, что в России есть свободная телевизионная частота. Не первый канал, не второй, не учебный. Еще один. Полностью «готовый к употреблению». Только он не используется.

Канал, зарезервированный для КГБ. И вроде бы во времена Советского Союза КГБ действительно этой частотой пользовался. Но потом что-то пошло не так – и «контора» от этой частоты отказалась, передав ее в ведение Министерства обороны.

Военные «подарок» приняли, но что с ним делать – не придумали.

Словом, она просто была. Представьте, что между Москвой и Санкт-Петербургом построили бы отличную широкополосную дорогу – но по ней бы никто не ездил, потому что о ее существовании не стали сообщать. Или в городе, где не хватает больниц, возвели новую современную больницу, наполнили ее оборудованием, но так бы и оставили без персонала и пациентов.

Или… – да, или в стране открыли бы телевизионную частоту и не использовали ее по назначению.

– Александр Анатольевич, мне кажется, это совершенно нерационально: иметь свободную частоту и не пользоваться ею, – я сидел в кабинете заместителя министра связи СССР Александра Иванова и рассказывал ему про то, что он знал лучше, чем кто бы то ни было.

Несмотря на то что в начале 1992 года СССР де-факто уже распался, Иванов все еще назывался заместителем министра связи СССР, а не Российской Федерации. И, несмотря на то что я пришел к нему как к чиновнику, Иванов в первую очередь был человеком военным. Точнее, военным связистом.

Мне не пришлось ничего рассказывать ему про частоту – он и без меня все знал.

– Но нельзя просто взять – и передать ее вам. – По голосу Иванова было понятно: в принципе, он меня поддерживает.

– Согласен, – я кивнул. – Но можно разыграть ее на конкурсе.

– Хорошо. Готовьте документы.

Иванов мог бы ответить: «это не в моей компетенции» или «мы должны вынести этот вопрос на повестку, создать комиссию, рабочую группу». Он мог бы найти миллион вариантов, позволяющих ему снять с себя ответственность.

В начале 90-х время было такое, что приходилось все решать быстро. И люди были такими, что не боялись брать ответственность на себя. Я до сих пор благодарен Александру Иванову за то, что он не «замылил» этот вопрос.

Так началась история ТВ-6. Первые шаги мы делали с Нугзаром Попхадзе и Олегом Орловым – каждый из них внес неоценимый вклад в это новое для нашей страны дело…

На федеральную конкурсную комиссию тогда заявились три сильных претендента: я со своей идеей независимого телевидения, газета «Аргументы и факты» и неизвестная мне компания под названием «Северная корона».

И «АиФ», и «Северная корона» стали для меня не то чтобы неприятной неожиданностью, но радости от появления конкурентов я, конечно, не испытывал. При этом я понимал Владислава Старкова, главного редактора «АиФ». Газета тогда была популярной настолько, что ее тираж даже вошел в Книгу рекордов Гиннесса. В 1990 году он составил более 33 миллионов экземпляров – самый большой тираж печатного СМИ за всю историю человечества.