Эдуард Сагалаев - Когда журналисты были свободны

– Стюарт, я разберусь, – пообещал я. – Прямо сейчас разберусь.

Собрал весь коллектив (благо он был совсем небольшим). Всеми силами стараясь не смеяться, сказал:

– Коллеги, у нас ЧП. Из холодильника пропала банка кока-колы, которую поставил туда наш американский коллега. Для него это уже воровство, и, уверен, мы должны понять его чувства.

– Это я… – Со своего места поднялся юный сотрудник, почти еще мальчик. – Я ее выпил… Я думал, она общая… Ну, для всех стоит – бери и пей.

Мальчика мы, конечно, не уволили. Строго-настрого запретили брать из холодильника чужую еду и питье. И со столов американцев – ручки, карандаши, скрепки – ни-ни.

Можно было бы, конечно, покрутить пальцем у виска и сказать: «Совсем, что ли, они с ума сошли?» – но я понимал – никто ни с какого ума не сходит. Это всего лишь разница менталитетов. И если мы хотим нормально работать, нам придется ее учитывать.

Хотя и мне самому порой было очень тяжело.

Сидней Пайк встретил меня в коридоре – как солнцем осветил. Улыбался самой американской из всех американских улыбок.

– Эд, я привез тебе огромный подарок из Атланты!

– Подарок? – Его брызжущая радость передалась и мне. – Какой, Сид? Чувствую, это что-то особенное.

– Не то слово, Эдуард! Я привез тебе Sezame Street!

«Улица Сезам» тогда была одной из самых популярных детских программ в мире. Как случалось с каждой хорошей программой для детей, смотрели ее и дошкольники, и школьники, и их родители. Соответственно, аудитория удваивалась (если не утраивалась – прибавьте еще бабушек-дедушек), а реклама детских товаров, которую ставили в сетку вещания рядом с такой передачей, вызывала многомиллионное «мам, купи!» – и это знали все маркетологи мира.

– Сид, как здорово! – Меня охватила волна радости. – Мы как можно скорее поставим программу в эфир!

– Нет, Эд, – Сидней рассмеялся, помахал рукой. – Я привез тебе формат. Ты можешь делать в России программу по типу «Улицы Сезам». Ты имеешь на это право. Понимаешь?

Я чувствовал себя индейцем, продающим Манхэттен за стеклянные бусы.

Формат? Сидней Пайк всего лишь привез мне формат? Да зачем мне его разрешение, за полгода мы и без него придумаем и сделаем отличную детскую передачу, не хуже «Сезама»! В России – в стране, где живет Ворошилов, создавший «Что? Где? Когда?», «А ну-ка, девушки!»; в стране, где родился КВН (первыми авторами были Сергей Муратов, Альберт Аксельрод и Михаил Яковлев) с его бессменным ведущим Александром Масляковым и режиссером Светланой Масляковой, – в НАШЕЙ стране нет специалистов по формату?! Да за кого Сидней нас принимает?

Я был страшно раздосадован.

На старте работы ТВ-6 мне остро требовались программы, которые я мог бы брать и ставить в эфир готовыми. Мне нужно было занять эфирное время новыми, качественными программами – и мы уже вовсю разрабатывали их с Иваном Демидовым и творческой молодежью ТВ-6. Но на подготовку программ нам нужно было время.

«Улица Сезам» – готовая, переведенная с английского на русский – отлично прикрыла бы нас. А делать ее с нуля… Тоже мне, подарок!

Ситуацию с «Сезамом» я мог бы списать на разницу менталитетов – собственно, на нее я и списал. Но в один не самый приятный день я узнал, что часть денег, которые ТВ-6 получает за рекламу, уходит прямиком в Атланту – даже не задерживаясь на счетах ТВ-6.

Рекламой в нашей телекомпании заведовал американец. И это было логично – в начале 90-х годов россияне были сущими младенцами в рыночной экономике и маркетинге.

Впрочем, не настолько уж младенцами: проблемы с бухгалтерией я обнаружил. Возмутился. Орал на Теда (тот уверял, что понятия не имеет об этом). Но каким-то шестым чувством осознал: придет время – и финансовое хамство американцев может сыграть нам на руку.

Переговоры о заключении договора шли тяжело. Мы уже давно работали вместе, американцы уже жаловались на выпитую кока-колу, российские сотрудники уже адаптировали их программы под наши реалии, а наши с Тедом Тернером подписи на договоре так и не появлялись.

Да и договор сам не появлялся. Над ним работала серьезная британская адвокатская контора, и с CNN, и с нами согласовывали каждую запятую, затем вносили правки и снова согласовывали. В какой-то момент мне стало казаться, что так будет всегда: мы работаем с Тедом, британцы согласовывают наш договор.

Но наконец-то итоговый вариант появился. Мы проверили все, что могли, – и я отправился в Атланту.

Это было событие мирового масштаба: в офисе Теда Тернера собрались журналисты, кажется, из всех известных мне информагентств.

Проходим в зал.

Садимся за стол.

Листаем договор.

Честно скажу: я не собирался вчитываться в каждую букву. Мне казалось, я уже выучил наизусть несколько десятков страниц этого текста – настолько долго тянулись согласования.

Поэтому договор я начинаю просто листать – и обнаруживаю, что на 19-й странице английский текст занимает больше места, чем должен. Я не могу понять, что там написано (юридический английский, как и юридический русский, – это особый язык, имеющий весьма опосредованное отношение к литературному), но чувствую: что-то идет не так.

– Переведите мне, пожалуйста, вот этот кусок текста, – прошу я, подзывая помощника.

– Эдуард Михайлович, прямо сейчас? – Помощники тоже чувствуют: события развиваются не по сценарию.

– Да, прямо сейчас. Пока не переведут, я ничего подписывать не буду, – произношу твердо – никто даже не пытается со мной спорить.

Переводят.

Если говорить простыми словами, лишний абзац гласил: американская сторона имеет право отказаться от исполнения любого из своих обязательств в случае, если сочтет это необходимым.

Это был договор рабства.

– Что?! – Я швырнул Теду лист бумаги. – Что это такое, Тед?

– Я понятия не имею. – Он выглядел растерянным. – Я сам первый раз вижу этот абзац.

– Кто его туда вписал?! – Мой голос звучал так громко, что, кажется, записывался даже на неработающие диктофоны.

– Это моя инициатива, – один из британских адвокатов шагнул вперед.

– Ты что, сука, делаешь?! – Я подскочил к нему, схватил за грудки…

Меня оттащили. Американцы уверяли, что они тут же, сию секунду выкинут этот абзац из договора. Извинялись. Клялись, что это недоразумение.

– Нет, – я положил ладонь на стол, – совместного предприятия CNN и ТВ-6 не будет.

Мы собрались – и улетели в Москву.

Из нашего московского офиса американцы тоже ушли довольно быстро. Они грозили мне чудовищными штрафами за неустойку и безнадежной порчей репутации.

– Тед, выписывай штраф, – сказал я Тернеру. – Но тогда я всему миру расскажу, как твои сотрудники воровали рекламные доходы ТВ-6 и отправляли их прямиком в Атланту.