Эдуард Сагалаев - Когда журналисты были свободны

Остров был недалеко – пара часов на катере. Мы вышли: небольшой домик, шуршащие чем-то вроде гравия дорожки…

– Я не могу здесь строить ничего, кроме того, что уже построено, не имею права, – Тед обвел взглядом свои «владения с обременением», – иначе это нарушит экосистему острова. Но могу тут жить и привозить гостей.

Прямо перед нами по дорожке прополз крокодил.

Почему-то именно этого крокодила я вспомнил, когда мне пришла в голову мысль привлечь к созданию первого частного ТВ-канала в России Теда Тернера. Я знал, что он дружит с Генрихом Юшкявичюсом. Генрих работал зампредом Гостелерадио СССР по технике, руководил в Праге вещанием на Европу – для него английский язык был практически вторым родным.

– Да, он заинтересовался! Он не то что заинтересовался – он очень хочет поучаствовать в процессе! – Генрих звонил мне, и по его голосу все уже было понятно без слов.

И я полетел в Атланту – на переговоры с Тедом.

Перелет через Атлантику – хорошее время, чтобы подумать. С чем я летел к Тернеру? Кто я? Что я хочу?

На последний вопрос было ответить легче всего: я хочу телевидение, какого не существовало в России. Второй канал был калькой первого: новости, фильмы, концерты. На обоих каналах была «гегемония новостей». Казалось, что самое главное – это новости и прочее «серьезное», а развлечения – по остаточному принципу.

А я, уходя из «Останкино», наелся «серьезного» сверх меры. Мне хотелось – человеческого. Такого, где партаппарат не будет диктовать, какие события и как освещать. Такого, где вообще не будет новостей. Но зато будут темы, волнующие каждого нормального человека.

Кто я? В данном случае – переговорщик. Мне нужно убедить Теда поверить в идею так же, как незадолго до этого я убедил Иванова отдать «военную» частоту общественности, а Лужкова – помочь нам в становлении ТВ-6.

Перед сложным разговором я всегда старался как можно лучше понять человека: что ему важно? О чем он мечтает? Что у него «болит»? В начале 90-х Лужков только-только стал мэром Москвы. А Москва начала 90-х – это по сравнению с Москвой нынешней совсем другой город. Она как-то разом потеряла столичный лоск, но мучительно пыталась обрести его снова.

– Юрий Михайлович, вы наверняка знаете: есть канал Токио-ТВ, – я рассказывал Лужкову о телевидении и чувствовал, как воодушевляюсь сам. – И его смотрят не только в Токио и даже не только в Японии. Канал, названный в честь столицы Японии, смотрят по всему миру. Такие каналы есть и у других городов. А у Москвы нет. Ни один телевизионный канал не носит названия Москвы. Вам не кажется это странным?

– Кажется. – К концу моей тирады Лужков и сам едва сдерживался, чтобы не перебить меня и не рассказать, насколько это несправедливо.

– Вот мы и предлагаем – создать канал ТВ-6 Москва. Самый современный и качественный на российском ТВ. Нам всего лишь нужно…

– Что нужно?

– Денег.

Здесь уже Лужков не дал мне озвучить цифру, перебил сразу:

– Нет, денег не дам.

– Тогда здание, – предложил я ему тот вариант, за которым, собственно, и шел.

– А вот здание у меня есть! – просиял Лужков.

Он выделил нам роскошное здание – в Ильинском переулке, просторное, удобное, в отличном состоянии. Я даже отдал пару комнат «квартирантам» – молодому «Радио 101» во главе с Юрием Костиным. Сейчас он возглавляет компанию «Газпром-Медиа Радио», в которую входят девять радиостанций, а тогда будущий крупнейший радиохолдинг представляли всего несколько энтузиастов. Они попросили дать им возможность «пожить» на пустующих площадях – я дал. Разумеется, никакой арендной платы с них не брал. Это был всего лишь жест товарищеской помощи. Точно такой же жест, каким помогали мне.

До сих пор вспоминаю: сколько же людей поддержали мою идею частного ТВ! Сколько людей пришли мне на помощь! Они дарили свои идеи и силы, они давали возможность бесплатно крутить их фильмы – как Карен Шахназаров и Никита Михалков. Я всегда буду им благодарен.

Никита Сергеевич, правда, до сих пор на меня в обиде: я обещал ему передать часть акций ТВ-6 в обмен на его фильмы, но так и не передал. Не то чтобы не хотел – просто выяснилось, что обещал я то, в чем совсем не разбирался. Впрочем, мне повезло – кроме Михалкова, больше никому я акции не обещал, иначе список обидевшихся мог бы существенно возрасти.

Впрочем, акции были уже после – а пока я летел в Атланту на переговоры с Тедом Тернером.

– О, Эдуард, рад видеть! – Тед улыбнулся классической американской улыбкой: в начале 90-х мы этим улыбкам еще верили.

– Тед, и я рад видеть! – Моя улыбка была совершенно искренней.

Мы говорили с ним недолго – по российским меркам – и долго – по американским. Нам обоим был очень интересен проект частного ТВ в России. Мы оба понимали, что поодиночке его не вытянем. И мы оба чувствовали: нельзя продешевить.

В результате договорились, решив создать совместное предприятие, где 50 % акций принадлежало бы американской стороне и 50 % – российской.

50/50 – схема, которая не работает никогда, нигде, ни при каких обстоятельствах. Точнее, она будет работать до первого же противоречия между партнерами. А оно возникает со стопроцентной вероятностью. И дальше – патовая ситуация. Никто не главный. Спорить можно до бесконечности.

Я тогда этого не понимал. Почему на такой вариант согласился Тед Тернер – большой вопрос.

Он отправил к нам десант – Стюарта Лори и Сиднея Пайка, своих опытных «волков», можно сказать – «волчар». Они представляли интересы Тернера и в CNN, и в Turner Broadcasting System. Он разрешил нам пользоваться библиотекой фильмов MGM – в те годы именно Тед владел ею. И мы, конечно, пользовались этим на полную кинематографическую катушку. Показывали классику Голливуда, мюзиклы с Элизабет Тейлор – те, что до нас вообще никогда в Советском Союзе не показывались: ни в кино, ни по телевизору. Наш канал тогда даже называли «кинобудкой». Но такой кинобудкой уж точно не стыдно быть.

Внешне все выглядело чудесно.

Внутри раздрай случался по самым невероятным поводам.

– Эдуард, у нас огромная проблема! – Стюарт Лори вошел в мой кабинет одновременно с собственным стуком. – В нашей компании – воровство.

– Что?! – Я вскочил со стула.

– Ко мне только что подошел мой помощник Джон. – Стюарт сжал кулак. – Он сказал, что утром поставил в общий холодильник свою кока-колу. И вот сейчас ее нет. Кто-то украл его кока-колу!

Я посмотрел на Лори. Дурака валяет? Ну правда же, наверняка валяет дурака. Как можно быть настолько шокированным тем, что кто-то выпил чужую кока-колу?

Нет. Он не валял дурака. Он действительно был шокирован. В его системе координат пропажа банки газировки из холодильника действительно была воровством.