Сильвия Симмонс - Леонард Коэн. Жизнь

В нескольких интервью Леонард заявлял, что он не сентиментальный человек и не склонен к ностальгии, что он не оглядывается назад (то же подтверждается последними строчками песни «Chelsea Hotel К2»). Религия подкрепляла эту позицию: когда жена Лота обернулась, чтобы кинуть прощальный взгляд на Содом, Бог обратил её в соляной столп. Как писатель Леонард скорее был склонен вглядываться в себя или смотреть по сторонам, но всё же иногда он вспоминал женщин, с которыми расстался. В романе «Любимая игра» главный герой, альтер эго Леонарда, пишет любимой девушке, радостно ожидая расставания: «Дорогая Шелл, если бы ты мне это позволила, я бы держал тебя всегда на расстоянии 400 миль и писал бы тебе чудесные стихи и письма… Мне страшно жить почти везде – не страшно жить только в ожидании». Леонард-писатель буквально питался этим парадоксальным соединением расстояния и близости. Леонарду-человеку приходилось сложнее. Кажется, что часто этот парадокс делал его несчастным, и как несчастный человек он обращался к Богу. Но, как сказал ему Роси, «нельзя жить в мире Бога. Там нет ни ресторанов, ни туалетов» [8].

В Лос-Анджелесе, где Леонарду было, в общем, нечем заняться, депрессия вернулась. Она возвращалась «циклично», говорил он [9], – иногда даже в такие моменты, когда всё у него шло хорошо, и тогда ему было стыдно. «Можно подумать, что успех помогает справиться с личными проблемами, – говорил он, – но это так не работает» [10]. Зато если депрессия совпадала у него с объективными жизненными трудностями, он, как самолёт, входил в штопор.

– Я так и не узнал, откуда она берётся, и перепробовал все средства, чтобы избавиться от неё, но ничего не помогло.

– Что вы пробовали?

– Ну, разные вещи, все антидепрессанты, которые были до «Прозака»: «Демерол», дезипрамин, ИМАО.

– Валиум? Морфин?

– Нет, не морфин. Я бы не выжил. Но я перепробовал всё вплоть до «Золофта» и «Велбутрина». Всё, что было. И почти всё это заставляло меня чувствовать себя ещё хуже, чем когда я начинал их принимать.

– Значит, вы эксперт по антидепрессантам?

– Похоже, что так. Но всё это мне не помогло.

Леонард рассказывал актрисе Анхелике Хьюстон: «Когда я был на «Прозаке», улучшились мои отношения с окружающим пейзажем. Я даже на минуту-другую перестал думать о себе». Он прекратил принимать «Прозак», потому что «он не оказал никакого заметного воздействия на мою меланхолию, моё восприятие мира в чёрном цвете» и ещё потому что «он совершенно уничтожает сексуальное желание» [11]. Некоторые друзья советовали ему психотерапию, но, рассказывал он, «я никогда толком в неё не верил. У меня не было убеждённости, что эта модель эффективна. Я видел друзей, которые годами ходили к терапевту, и мне стало ясно, что им это не помогает, так что я так и не поверил, что что-то получу от этого» [12]. Не исключено, что Леонард – бывший президент клуба дебатов и действующий поэт – чувствовал, что сможет переспорить любого, кто попробует излечить его разговорами. А ещё ему надо было бы перебороть чувство собственного достоинства и свою почти что британскую невозмутимую выдержку. Леонард был не такой человек, чтобы переложить на другого ответственность за своё избавление от страдания. Амфетамины помогали, если не принимать их слишком много и слишком долго, – впрочем, на шестом десятке ему вообще стало трудно их принимать. Кроме того, помогал алкоголь и секс – Леонард стал экспертом по самолечению. Но лучше всего помогала дисциплина и упорядоченная рутина. Долгие часы медитации и обучения у Роси не излечили его от депрессии, но помогли ему взглянуть на ситуацию под другим углом. Он понял, что его депрессия «связана с изоляцией» [13] себя – и к этой изоляции он пытался подобраться при помощи разнообразной духовной деятельности. Трудность заключалась в том, чтобы всё это сработало в мире, где есть рестораны и туалеты.

Впервые за долгое время окружающий мир был благосклонен к его творчеству. Благодаря успеху I’m Your Man сборник The Best of Leonard Cohen снова попал в британские чарты, а на американском лейбле решили наконец выпустить обиженный предыдущий альбом, Various Positions . В «Библиотеке и архиве Канады» устроили выставку, посвящённую его поэзии. Леонард и его музыка появились в канадском телефильме «A Moving Picture» («Движущаяся картина») – это был балет-фантазия, поставленный Национальным балетом Канады. В феврале 1989 года Леонард был в Нью-Йорке: его пригласили выступить в телешоу Night Music , которое вели саксофонист Дэвид Сэнборн и английский пианист и телеведущий Джулс Холланд. Одного из молодых продюсеров шоу звали Хэл Уиллнер.

– Как говорят про убийство Кеннеди, каждый помнит, как впервые услышал Леонарда Коэна, – говорит Уиллнер. – Дело было в Филадельфии, я был очень молод и слушал радио WDAS, и они поставили «Suzanne» – ничего подобного больше не было. Леонард – даже ещё больше, чем Дилан – научил меня слышать музыку как поэзию. Когда я переехал в Нью-Йорк, я нашёл маленькую стажировку в Warner Bros., а они как раз тогда делали альбом Death of a Ladies’ Man , и я прекрасно помню, какой спорной фигурой он был в индустрии. Кто-то врубался в него, а кто-то нет – никто не оставался посерёдке. Этот альбом произвёл на меня мощное впечатление, и Док Помус его тоже любил; мы всё время слушали эту пластинку.

Уиллнер считал I’m Your Man «шедевром». Он ходил на последний концерт Леонарда в Нью-Йорке, в Beacon Theatre, и подумал, что это «один из самых совершенных концертов, которые я видел. Так как он выступал по ТВ для продвижения своего альбома, я ухватился за возможность пригласить его на наше шоу».

Уиллнер был известен как куратор альбомов и концертов, на которых необычно составленные ансамбли музыкантов и певцов исполняли материал какого-либо автора [140] Например, альбом Amarcord Nino Rota (1981) с музыкой итальянского композитора и сотрудника Феллини Нино Рота в исполнении джазовых музыкантов (Уинтон Марсалис, Брэнфорд Марсалис, Карла Блей, Стив Лейси и др.), а также Дебби Харри из группы Blondie; или That’s The Way I Feel Now: A Tribute to Thelonious Monk (1984) с музыкой Телониуса Монка в исполнении джазменов Барри Харриса, Элвина Джонса, Джона Зорна и др., а также рок-гитаристов Криса Спеддинга и Питера Фрэмптона. – Прим. переводчика. . По выражению Уиллнера, он «пытался составлять фантастические комбинации». Точно так же он подошёл к выступлению Леонарда в шоу Night Music . «Леонард сказал, что хочет спеть «Tower of Song», но у меня появилась фантазия, как он играет «Who by Fire» с Сонни Роллинсом [141] Сонни Роллинс (р. 1930) – один из величайших джазовых саксофонистов в истории. Среди его самых известных альбомов – Saxophone Colossus (1956) (см. ниже). – Прим. переводчика. , который тоже был гостем шоу в тот вечер. Обычно, когда люди играют друг с другом без подготовки, джемуют, они выбирают быстрые вещи; у этой песни духовный смысл, но я знал, что люди откликнутся на него». Когда Уиллнер сообщил свою идею Леонарду, «наступило молчание. Потом он неуверенно спросил: “А он согласится?”» На репетиции Леонард держался настороженно. Сонни Роллинс пристально разглядывал его, словно пытаясь прочитать его, как книгу. Леонард обернулся: Джули и Перла были на месте, они улыбались, они его не подведут. Леонард начал петь «Who by Fire». Потом, как вспоминает Уиллнер, «Сонни Роллинс, который всё это время сидел и сверлил Леонарда глазами, взял саксофон и заиграл, выражая своё понимание песни». После репетиции, вспоминает Джули, Роллинс – «этот колосс саксофона, этот мастер» – подошёл к ней и тихо спросил: «Как вам кажется, мистеру Коэну понравилось, как я сыграл?»