Сильвия Симмонс - Леонард Коэн. Жизнь

Хэммонд позвонил Леонарду и пригласил его пообедать в ближайшем ресторане, а после обеда спросил, нельзя ли ему проводить Леонарда в отель «Челси» и услышать его песни в живом исполнении. Усевшись на краешек кровати, при свете свисавшей с потолка лампочки, Леонард пел целый час: в том числе «Suzanne», «The Stranger Song», «Master Song», «Hey, That’s No Way to Say Goodbye», «The Jewels in Your Shoulder» и песню, которую, как он сообщил Хэммонду, он написал утром, «Your Father Has Fallen». Хэммонд сидел на единственном в комнате стуле с закрытыми глазами, неподвижный, как статуя. Когда Леонард закончил играть, он открыл глаза, улыбнулся и сказал: «Есть». Леонард не вполне понял, что именно у него есть, но поблагодарил гостя, и тот ушёл. Вернувшись в офис Columbia Records, Хэммонд объявил, что хочет заключить с Леонардом контракт. Эта новость – не в последний раз – далеко не у всех вызвала восторг. Билл Галлахер, выполнявший тогда обязанности президента лейбла, сказал: «Тридцатидвухлетний поэт? Ты с ума сошёл?» [13].Это было резонное замечание: в 1967 году новой поэзией был рок-н-ролл, а в этом мире было не принято доверять людям старше тридцати. Но Хэммонд настаивал на своём. Ларри Коэн, бывший вице-президент Columbia/Epic, сидевший в соседнем кабинете, вспоминает слова Хэммонда о том, что «из всех артистов, с которыми он когда-либо заключал контракт, Леонард был самым интеллектуальным. Услышать такое от Джона дорогого стоит. Если вы знали Джона, то знаете, что он не любил расточать комплименты. Он был очень высокого мнения о Леонарде Коэне».

22 февраля, ещё не успев заключить договор с лейблом, Леонард официально дебютировал в Нью-Йорке в качестве певца. Его выступление состоялось на благотворительном концерте в пользу некоммерческой радиостанции WBAI, проходившем в зале Village Theater [74] В 1968 году в этом помещении откроется концертный зал Fillmore East – одна из легендарных концертных площадок рок-эпохи, которая просуществует до 1971 года. – Прим. переводчика. на перекрёстке Второй авеню и 6-й Восточной улицы. В концерте принимали участие знаменитые музыканты: Пит Сигер, Том Пакстон и Джуди Коллинз. Один из радиоведущих с WBAI, Боб Фэсс, предложил Джуди Коллинз вывести Леонарда на сцену и представить нового артиста публике, как Джоан Баэз когда-то представила публике Боба Дилана. Коллинз ухватилась за эту идею, но Леонард отказался. «Он сказал: «Я не умею петь и уж точно не умею выступать на сцене», – вспоминает Коллинз. – Я сказала: «Конечно, умеешь!» Но Леонард никогда не мечтал о сцене. Я сказала: «Тебе надо просто выйти и спеть «Suzanne». Все знают эту песню, так что тебе не будет неловко». И в конце концов он согласился».

«Джуди сказала мне: «Кажется, он не хочет», – вспоминает Боб Фэсс, – но потом перезвонила и сказала, что он передумал и решил прийти, так что мы объявили о его участии. На концерте Джуди спела свою песню и позвала Леонарда. Он вышел на сцену, и у него никак не получалось настроить гитару, так что она в конце концов дала ему свою. Он начал петь, но то ли тональность ему не подходила, то ли он плохо слышал себя, и у него сорвался голос. Он сказал: «Я не могу продолжать» – и ушёл со сцены. Я подумал: «Жаль, но ничего не поделаешь», – и мы продолжили концерт». Через некоторое время, очень не сразу, Коллинз сказала Фэссу, что Леонард хочет попробовать снова. «И он вышел снова. Я сказал: «У этого человека есть яйца». Коллинз вспоминает: «Леонард ужасно нервничал, его трясло. Он ещё никогда не выступал перед такой аудиторией – только читал стихи в маленьких клубах в Нью-Йорке. Он начал петь «Suzanne» и на половине остановился и ушёл со сцены. Но все в него влюбились. Я подошла к нему за кулисами и сказала: «Ты должен вернуться и закончить песню». Он сказал: «Я не могу», а я сказала: «Я выйду и спою её с тобой вместе». И мы вышли на сцену вместе и допели песню до конца, и это был дебют Леонарда».

В письме к Марианне, датированном 23 февраля 1967 года, Леонард писал: «Дорогая. Вчера я впервые пел в Нью-Йорке, на огромном благотворительном концерте. Там выступали все певцы, о которых ты когда-либо слышала. Джуди Коллинз представила меня публике – там было больше трёх тысяч человек». Дальше он описывает, как взял первый аккорд и обнаружил, что его гитара «совершенно расстроена, попытался настроить её, а из моего горла вырвалось только хриплое карканье». Он смог спеть только четыре строчки «Suzanne» «удивительно безжизненным» голосом, «затем я остановился и просто сказал: «Извините, у меня не получается», и ушёл со сцены – мои пальцы были как резинки, люди не знали, что и думать, а моя музыкальная карьера умирала среди покашливаний людей за кулисами». Он рассказал Марианне, как оцепенело стоял и смотрел из-за кулис на поющую Джуди Коллинз и как потом всё-таки вернулся на сцену и продрался через «Stranger Song», хотя голос и гитара по-прежнему отказывались его слушаться. «Я кое-как допел и подумал, что просто покончу с собой. Никто не знал, как поступить и что сказать. Кажется, кто-то взял меня за руку и увёл со сцены. За кулисами все очень мне сочувствовали и поражались тому, какое счастье, какое облегчение я испытывал от того, что всё это окончилось ничем, что никогда ещё я не был так свободен» [75] Другие источники сообщают, что первое выступление Леонарда с Джуди Коллинз состоялось 30 апреля в Таун-Холле на благотворительном концерте в пользу некоммерческой организации «Национальный комитет разумной ядерной политики» (SANE), но это опровергается датировкой письма Леонарда и афишей концерта в пользу SANE, на которой перечислены участники. – Прим. автора. .

Марианна вспоминает: «В то время я сидела с маленьким Акселем в доме моей матери в Осло, и случилось что-то очень странное. Сын вдруг встал и сказал: «Конэ умер, Марианна» (он тогда называл Леонарда «Конэ»), – а, как Леонард сам рассказывал, в тот вечер он «умер» на сцене». В заключение своего письма Леонард сообщал, что через месяц-другой вернётся на Гидру и начнёт новую книгу. «Надеюсь, у тебя всё хорошо, подружка моей жизни, – писал он. – Аксель нарисовал мне чудесную открытку, обними его от меня. Спокойной ночи, дорогая. Леонард» [14].

В апреле, через три дня после выступления перед переполненным залом на фестивале искусств в Университете штата Нью-Йорк в Буффало, Леонард снова писал Марианне о том, что хочет работать над новой книгой. Ему предложили осенний тур по американским колледжам из сорока концертов, а перед этим – выступления на Ньюпортском фолк-фестивале и на Всемирной выставке «Экспо-67» в Монреале, и он «стремился» написать книгу, пока всё это не началось. Но «всё это» уже началось. Уже вторая профессиональная певица, Баффи Сент-Мари, взяла две его песни в свой концертный репертуар, а Нико собиралась записать «The Jewels in Your Shoulder» на своём дебютном сольном альбоме – всё женщины. Но в письме к Марианне Леонард называл себя «мёртвым для похоти, уставшим от честолюбия, ленивым исследователем своей собственной боли». Он писал ей, что «оставил замыслы о святости, о революции, об искупительных видениях, о музыкальном мастерстве». Он писал, что его желание – быть вместе с Марианной на Гидре [15]. Через несколько дней он написал ей ещё одно письмо и рассказал о тонкой зелёной свече, которую он жёг в своей комнате «в честь святого апостола Иуды Фаддея, покровителя безнадёжных дел» [16]. О Нико в письме ни слова. Но, очевидно, Нико была не единственным безнадёжным делом, занимавшим мысли Леонарда.