Константин Провалов - В огне передовых линий

Когда мы оставляли Сталино и другие населенные пункты Донбасса, за нами устремлялся поток беженцев. Советские люди не хотели оставаться под немцем и шли на восток. Но ведь у многих из них кто-нибудь да служил в шахтерской дивизии. У кого муж, у кого сын, у кого жених. Вот и приставали, притыкались к родному плечу. А командиров подразделений, политработников уговорить нетрудно — большинство из них сами были выходцами из шахтерской среды.

Семейный расчет 82-миллиметрового миномета. Шахтер-красноармеец, его старый отец и его же молодая жена. Фамилия их забылась, а лица и до сих пор помнятся. Спрашиваю старика:

— Трудно небось, отец?

— Нэ важче, чим в забои. Тай не звыкаты.

— Ну, а невестку-то зачем в окопы тащить?

— А що ий! Дивка молода, дитэй нэма. Нэвже ж мины нэ зможе пидносыты?..

Приказал командирам полков и отдельных частей в течение трех дней навести порядок. Молодых зачислить в штат, стариков убрать в тыл, за прифронтовую зону, из женщин оставить только незамужних… И все равно, несмотря на строгость этого приказа, мы зачислили в штаты подразделений около тысячи человек. Пятидесятилетние вдруг молодели на десяток лет, замужние оказывались холостячками. А разные справки требовать с людей — для этого в той обстановке времени просто не было.

Пополнялись мы и добровольцами из Красного Луча. Приходят ко мне, скажем, двое: «Товарищ Провалов, мы — шахтеры, рабочие. Нас все знают, могут подтвердить. Возьмите в бойцы». Брали, конечно. Как им откажешь?

Не помню, чтобы из этого, так сказать, стихийного пополнения кто-нибудь и когда-нибудь вел себя в бою недостойно. Зато примеров мужества и отваги среди добровольцев было сколько угодно. Вот директор совхоза имени XVII партсъезда Η. Ф. Алышев. Свое хозяйство он эвакуировал на восток страны и, решив, что заместить его там найдут кем, явился в наш штаб. Мы определили Николая Федоровича в политотдел дивизии инструктором по организационно-партийной работе. Новый политработник быстро вошел в курс фронтовой жизни, его хорошо узнали в подразделениях. Алышев часто бывал на переднем крае, неоднократно при надобности сам брал в руки винтовку и шел в контратаку рядом с теми, с кем он совсем недавно беседовал на военно-политические темы. Когда был тяжело ранен комиссар 691-го стрелкового полка старший политрук Николай Николаевич Никитин, вместо него назначили старшего политрука Николая Федоровича Алышева.

Интересно, что вместе со взрослыми в ряды шахтерской дивизии просочились и подростки. У того же Валерьяна Маркозовича Твалабейшвили в батальоне их оказалось сразу четверо: шестнадцатилетние Иван Ткаченко, Иван Вялов, Владимир Воронин и четырнадцатилетний Виктор Домашов. С благословения комбата они стали разведчиками и не раз, одевшись в тряпье похуже, под бродяжек, выполняли ответственные задания командования по разведке сил и средств противостоящих нам частей 198-й пехотной дивизии.

В 1958 году, будучи заместителем командующего войсками Краснознаменного Прикарпатского военного округа, я встретился с Виктором Домашовым. Он был капитаном, служил в кадрах Вооруженных Сил. С дивизией Виктор прошел весь ее тернистый, но славный путь до Севастополя, откуда его отправили на учебу в военное училище. За отвагу в бою он дважды был награжден.

Встретились мы с Домашовым накоротке, а вспомнить все-таки удалось многих. В первую очередь, конечно, его друзей — юных разведчиков. Оказалось, оба Ивана — Вялов и Ткаченко — остались живы, а вот Володя Воронин пропал. В июле 1942 года в бою за поселок шахты № 21 его, тяжело раненного, отправили в госпиталь. С тех пор о нем ни слуху ни духу…

Но неоднократные ранения дали знать о себе нашим мальчишкам через многие годы. В 1965 году умер в возрасте сорока лет Иван Дмитриевич Ткаченко, который долго и сильно болел. А через четыре года не стало и Ивана Вялова. От таких вот утрат испытываешь особенно сильную боль.

Пополнение дивизии добровольцами поставило перед нами довольно остро вопрос об оружии. Не хватало прежде всего винтовок. Тогда было решено использовать учебные винтовки, оставленные в Красном Луче местной организацией Осоавиахима. Их нашлось более 600 штук. Военному человеку известно, что из учебного оружия стрелять невозможно не только потому, что у него на ударниках спилены бойки, но и потому, что над патронником просверливается отверстие, через которое неизбежно будут выходить пороховые газы. Надо было как-то заделать эти отверстия на винтовках. Как? Попробовали заливать их свинцом — свинцовые пробки вылетали от первого же выстрела. Попробовали стальные заглушки на резьбе — получилось! Так и отремонтировали все учебное оружие.

Не знаю, жив ли теперь рабочий-мастеровой Иван Данилович (фамилия его, к сожалению, забылась), который был вроде бы как за мастера у слесарей, ремонтировавших винтовки. Он, как я понял, очень хорошо знал технологию металлов, и это его знание весьма пригодилось нам. Наладили мы производство 50-миллиметровых минометов. Но оружие это было, скажем прямо, не могучее, и я как-то посетовал на это Ивану Даниловичу.

— Так давайте что-нибудь погромче сделаем, Константин Иванович, — предлагает мастер.

— А металл?

— Можно поискать.

И ведь нашел! И сталь хороша, и диаметр как раз 82 миллиметра. Сразу же было налажено производство 82-миллиметровых минометов. Верно, опорные плиты получались чуть потяжелее, чем, как говорил Иван Данилович, у «казенных», но зато были прочнее и не давали трещин. С краснолучскими минометами наши бойцы, если мне не изменяет память, дошли до Севастополя. А может, и до самой победы.

Красный Луч помогал нашей дивизии не только пополнением, не только топливом, оружием и шанцевым инструментом. Краснолучане, в основном женщины, вложили огромный труд в инженерное оборудование шахтерской обороны. По сути дела, вторая линия и противотанковые рвы были вырыты женскими руками. Первое время работали днем. Но противник засек землекопов и начал их обстреливать. Стали выходить на земляные работы в ночь. Производительность, правда, понизилась, но не было страха. Даже песни пели. Ночи морозные, ясные, звуки разносит далеко. Вылезешь из своего НП-норы, а из-за террикона — женская песня. Откуда только силы брались у наших святых рязанских, да донбасских, да смоленских, да из других мест русских мадонн! Ведь в день им выдавали всего по полфунта хлеба!

Мы старались как-нибудь подкормить работающих на окопах краснолучан. За счет припека, за счет приварка. Особенно ребятишек. А потом надо было решать и вопрос о продовольственном снабжении жителей шахтерских поселков, расположенных к западу от города. Из Ново-Павловки, ШтерГРЭСа, шахт № 160, 5 бис, 7―8 и других мы должны были эвакуировать за прифронтовую зону (порядка 10 километров от передовой) все оставшиеся здесь семьи. Жители поселков, видя, что дивизия держится крепко и отходить не собирается, всячески упорствовали и тянули с переселением. Без всяких на то распоряжений они с наступлением темноты выходили на фортификационные работы… Но хлеба-то на них, даже тех самых 200 граммов, которые выдавались жителям Красного Луча, не полагалось!