Жак Росси - Жак-француз. В память о ГУЛАГе

Оглядываясь назад с расстояния стольких прожитых лет, бывший зэк восхищается тем чувством солидарности, которое объединяло еврея-разносчика и чехословацкого пограничника, великодушно помогавших трем совершенно чужим молодым людям. «Вернувшись после ГУЛАГа в коммунистическую Польшу, я попытался довести эту историю до всеобщего сведения. Я наивно полагал, что коммунистические власти Чехословакии пожелают как-то вознаградить того пограничника за его революционный “подвиг”. В шестидесятые годы я попытался похлопотать об этом через свое посольство. Дохлое дело. В любом индивидуальном, непосредственном поступке им чудился какой-то подвох».

В Берлине в 1929 году Жак через посредство немецкой коммунистической партии встретился с одним поляком, который свел его с Коминтерном, международной организацией, тесно связанной с советской разведкой; целью Коминтерна было ниспровержение капитализма и распространение марксизма-ленинизма по всей планете. Теперь Жак год за годом под вымышленными именами с секретными заданиями тайно пересекает те самые границы, через которые когда-то путешествовал отпрыском богатой семьи (а позже коммунистом-нелегалом). Из Берлина в Вену, из Брюсселя в Копенгаген, из Милана в Париж и так далее.

В Берлине с помощью все тех же чешских коммунистов, которые помогли Жаку и его друзьям сюда перебраться, он вышел на связь с компартией Германии; ему устроили встречу с одним поляком-коммунистом из Познани, который оказался агентом Коминтерна. В начале тридцатых портом приписки для Жака становится Берлин. Он начинает с работы в штаб-квартире партии в доме Карла Либкнехта, становится «зиц-редактором», Sitzredaktor: правит статьи для еженедельника «Глас люду» (Голос народа), который немецкая компартия выпускает на польском языке для сезонных рабочих-поляков. «В Веймарской республике иногда тексты проходили цензуру уже после публикации. Рассылали газеты в киоски, а через два часа, чтобы выиграть время, – в полицию. Если что-то не так, “зиц-редактора” на несколько дней упекали в тюрьму как наименее важное звено в цепи». Но эта работа не оплачивалась, и Жаку даже пришлось какое-то время жить на деньги, которые ему присылали из дому.

В Берлине он для виду числится студентом Школы изобразительных искусств, иногда подрабатывает театральным статистом. Но в 1930 году по распоряжению польской компартии его переводят на нелегальную работу. Теперь он выполняет другие поручения, ездит с «техническими» заданиями по Европе – то в Германию, то в Бельгию, то во Францию. «Товарищ, который мною занимался, указал мне, что теперь я буду работать под началом другого человека. Новый товарищ говорил по-немецки с акцентом. Однажды у него вырвалось несколько русских слов, идеально произнесенных. Так я понял, откуда он. Но я был человек дисциплинированный: никаких вопросов! Обязанности мои были чисто технические. Отвезти книгу в какую-нибудь европейскую страну, сообщить адрес определенному человеку».

На службе у Коминтерна Жак немало времени проведет в крупных европейских городах: в Милане, Копенгагене, Лондоне, Женеве. Побывает и в столице земли обетованной: начиная с 1929 года ему организуют в Москве встречи с польской подругой. В начале тридцатых годов Жак знакомится в Праге с Миленой Есенской, подругой Кафки, а немного позже, в гостинице «Люкс», где останавливались многие коминтерновцы, – с Маргарете Бубер-Нейман, которую потом увидит в Москве с ее мужем Хайнцем Нейманом. Никто из них в ту пору не догадывался, что все они будут подхвачены страшным шквалом 1937 года. «В гостинице “Люкс” жили только большие коминтерновские шишки, но мы, мелкие курьеры, в ту эпоху еще имели право их посещать. Так мне удалось сблизиться с деятелями этого масштаба».

В этот период Жак между поездками свободно живет в Веймарской республике, но в 1933 году Гинденбург приводит к власти Гитлера, а тот распускает парламент. После победы на выборах начиная с 5 марта нацисты составляют в правительстве большинство. 2 июня правительство в Берлине натравливает на Социал-демократическую партию Германии и Баварскую народную партию отряды штурмовиков. Жак покидает нацистскую Германию. Отныне в перерывах между поездками по заданию секретных служб он живет в Москве и слушает лекции по марксизму и философии.

«Ни в те времена, ни позже я не чувствовал себя шпионом. Я считал, что тружусь на благо всего человечества, служу его интересам, и только ради этого, рискуя жизнью, работал агентом разведки». Этот молодой идеалист – гражданин мира, теперь он впитывает культуру приютившей его страны, культуру таинственности, разобщенности, секретных заданий, не сулящих ни признания, ни благодарности. Те, кто ведет такую жизнь, всё более упрямо стремятся не знать ничего лишнего, и это стремление быстро входит в привычку, становится второй натурой, потому что любая информация опасна и для дела, и для самого агента. Зато начальство наверняка рассмотрело под микроскопом и его самого, и его поведение, и все реакции; за ним ведется неустанное наблюдение. Вероятно, начальство привлекало прежде всего то, что в молодом коммунисте вера сочетается с умом и рассудительностью. Для высоких инстанций выбор людей жизненно важен; уж наверно, за годы слежки они оценили его исключительную память, отвагу, преданность, стойкость. Вдобавок Жак легко сходится с людьми, крайне обаятелен, умеет очаровать собеседника – ценное качество для разведчика. Постоянная необходимость конспирации выработала в нем деловитость, внимание к мелочам, – все это пригодится ему потом, когда нужно будет выживать в ГУЛАГе.

Представление об этой жизни, овеянной профессиональной секретностью, дает одна история, рассказанная Жаком. На очередном задании он, снабженный шведским паспортом, доставляет секретные документы из Генуи в какой-то порт на восточном побережье Средиземного моря. Сев на корабль, он узнаёт от стюарда, что ему будет с кем поговорить во время плавания: среди пассажиров есть еще один швед. Жак, в ужасе от угрозы неминуемого разоблачения, во время всего путешествия притворяется больным и не выходит из каюты, чтобы избежать необходимости говорить на языке королевы Кристины. Годы спустя в Бутырской тюрьме Жак попытается как-то развлечь и утешить разговорами другого заключенного, которого жестоко пытали во время ночного допроса. Услышав историю о морском путешествии, страдалец развеселился. И не зря: