Роман Якобсон - Будетлянин науки

Напиши привет Елене Юльевне. Ужасно неожиданно, что друзья (в том числе Ося, Витя, Алексей 12 ) совсем не пишут мне, а любили очень. Ну да далеко.

Твой Рома.

Пессимистка, пришли карточку, какая «Ты парижская», а себя пражского для развлечения прилагаю.

[Прага,] 30 нояб. [1920 г.]

Дорогая Эльза,

жду Твоего ответа на предыдущие письма с великим нетерпением. Во-первых, вообще не люблю, когда от Тебя нет долго ответа, всегда тревога какая-то и прочие глупости, во-вторых, до зарезу необходимо знать 1) приедеш ли и когда? 2) можно ль продать мою рукопись 1 ? Дело в том, что если не собирается в ближайшем месяце, то, м. б., съезжу на праздники к своим в Берлин 2 , но хоть в январе, а наконец, свидеться с тобой ужасно хочется. Что же до рукописи, то у меня есть здесь возможность её напечатать, правда – без оплаты, но очень уж надоело, что она так долго рукопись (вроде старой девы). Поэтому, если в Париже нельзя, то здесь выдам. Новостей мало. Никто мне не пишет. Много работаю. Жду твоих писем и Тебя.

Ром.

30 ноября

[Прага,] 12 дек. [1920 г.]

Эля, почему-то не едеш, ждеш чего-то, чего – не знаю, а как бы надо поговорить с Тобой о Твоём, о своём, да что поговорить – Ты очень близкая и нужная. Почему-то вспоминается Лёвочка 1 . Очень подружились. Вместе всегда возвращались от Бриков. Ночью, пешком, через весь город. Не нравилось ему всё то, что там в это время происходило. А к другим ходить не могу, говорит, после Лили такие скучные. Прости, что вмешиваюсь в Твои домашние дела, но не нравится мне и хорошего не жду. Самое проклятое, что я сейчас бездомный бродяга, и нет в виду этих проклятых денег. Это лишает надлежащей вескости следующую фразу, которую сегодня в здравом уме и полной памяти повторяю: жду Тебя, как четыре без недели года назад. Что тогда предлагал, остаётся в силе во всех подробностях, только старше стал и научился больше всего уважать полную свободу 2 . Возможно, усмехнётся, скривит губы, подивится «предложению», постановит: – вздор.

Но это сегодня, а я хочу, чтобы ни завтра, ни послезавтра не могла прийти Элечке мысль: некуда идти. Итак, сказано. Теперь к очередным делам.

Свою книжку под новым заглавием «Новейшая русская поэзия. Набросок первый» печатаю уже здесь. Часть экземпляров будет принадлежать мне, и самое, разумеется, остроумное было бы продать их в Париже. Пожалуйста, дорогая, выясни: сколько можно заломить за скромно изданную книжонку в три печатных листа (около 50 страниц) и сколько можно рассчитывать сбыть. Это для меня весьма важно. Выйдет в январе. Если б могла эти же вопросы выяснить без особой затраты времени и энергии Елена Юльевна в Лондоне, буду ей без конца благодарен. Далее, как обстоит дело с Володиными вещами. Если продавать, то, разумеется, право на одно издание с оговоркой числа экземпляров 3 . Москвичи мне постыдно не пишут, злюсь сильно. Вообще же мирно работаю, голова ясная, вчера за писанием изумлённо обнаружил, что уже семь утра, а я думал – ещё вечер. Элечка, если б ты могла хоть на денёк, хоть Новый год встретить (ты бой помниш?) или хоть к Татьяниному дню бы приехала. Я Тебе собирался в ответ на Твоё письмо (о дяде и т. д.) ужасно много писать, но долго серьёзно говорить в письме не умею, это тягуче, кк мелодрама, иное дело на словах, когда нюансируется юмором, а куда ж юмор в буквы, это вроде комической маски, застывает.

А в монастырь не иди, уже лучше ко мне. Твоя программа-максимум была бы выполнена, т. е. ты пишеш об угле, куда б никто не лез, и чтоб не подозревали, и, наконец, книги, краски – вот с роялью сложней. О, если б Ты знала, как сердит, когда эти глупые деньги смеют играть в жизни навязчивую и подлую роль. Целую Твою руку.

Роман.

12 дек.

В Берлин не еду, а к Осе верно поеду довольно скоро 4 .

[Прага,] 19 дек. [1920 г.]

19. XII

Эльза,

вчера получил Твоё письмо, и руки опустились. Итак – до моего отъезда, видимо, скорого, (к Осе) не увидимся.

«Причины денежного характера». Неужели нельзя чего наскрести от продажи Володиных книг, рукописи и хоть сотни экземпляров моей книги (в самом крайнем случае хоть по 1½ франка, если нельзя дороже)? Неужели приезд дня на три, иначе говоря, только билет et retour так невыносимо дороги? Прости, но тут что-то не то.

Ты по-старому – подразнить конфеткой, но в этот раз мы не держали пари. Впрочем, ни в этом письме, ни в последующих больше просить не буду. Вольному воля. Или Ты – невольная?

Что и как с Тобой в Париже, мне из Твоих последних писем малопонятно. Что-то пишеш про «не свои деньги» и т. п. Парафразируя Володю:

Если мне сейчас кто говорит или пишет о деньгах, решающих в важных вопросах, позорно вмешивающихся в жизнь, деньгах, от которых зависит, меня буквально всего передёргивает. Вчера, получив Твоё письмо, так озлился, что пошёл прогулял добрую половину всего, что было. Разумеется, не умно, и сейчас на мели. Какой м.б. вопрос о выделении из предполагаемой получки для Лили, Володи. Разумеется, выдели, что надо. Ты недоумевает, как они расселились, Лиле Володя давно надоел, он превратился в такого истового мещанского мужа, который

В ней не три листа, как писал Тебе, а 5, т. е. около 80 страниц. жену кормит – откармливает*. Разумеется, было не по Диле. Кончилось бесконечными ссорами: Лиля готова была к каждой ерунде придраться (прошлым летом) 2 . Я с Володей сильно сдружился, и она потому и меня (по воровскому выраж.) «пришила». Отношения наши испортились. Впрочем, собственно не ссорились, но помирились, и горячо, только в этом году. Впрочем, думаю, сейчас я опять по многим причинам в немилости. У Лили неминуемо apres le beau temps дождик. Что пишет ещё о себе, Осе, Володе? К осени 19 г. разъехались, Володя поселился со мной дверь в дверь 3 , а зимой разошлись. Володя как-то осел было, а потом стал чуточку прежний до-Лилин, немного апаш, кажется, и сейчас буянит.

Но ходит к Брикам по-старому, по-питерски, почти каждодневно. Всего не упишеш, а вкратце, разумеется, не то получается. Кстати, знаеш, что к Брикам вхож стал и свой человек – Станя 4 . Сперва Лиля была против, потом напротив. Я с ним несколько сдружился, он очень умный, но совсем не такой, каким Ты рассказывала. Лиля (между нами) сильно постарела (не только внешне). Это её сильно мучит, но сейчас, т. е., точней, когда уезжал, она уже нашла свой новый стиль, что ли, – romans discrets не нарушающие «порядка». Одно время она была так против Володи, что не могла слышать про искусство, говорить без «зверской» злобы о художниках, фантазировать о «людях дела». Нравится и сейчас до чрезвычайности; ехала зимой в Питер с одним человеком, которому кружила голову. На обоих пришлась одна лавка, легли голова к ногам, и тот «впился ей в ноги». В Питере бегал за ней, кк полоумный. Назад, ей не сказав, взял полукупэ (целое). Зашла, ей это сильно не нравилось. Вдруг просовывается в дверь голова Бор. Кушнера 5 (верно, помниш? Кстати, с ним тоже сильно сдружился): «К Вам можно, а то я в коридоре?». Лиля рада. Того посылает на верхнюю лавку. Ложится с Кушнером. Темно, сбрасывает ботинки, Кушн. впивается в ноги. Правда, новелла. Ну, сплетен довольно, и так Лиля меня дразнит сплетником. Если нетрудно, разузнай, пожалуйста, можно ли в Париже достать и за какую цену «Evangile de Reims» изд. Leger 6 . Если не дороже 50 франков, купи и пришли, я деньги переведу. А ещё, будь любезна, пришли De Saussure, Cours de Linguistique (это недорого стоит). Насчёт духов Лиле. Я ей весной покупал в Москве Ориган де Коти за 8 тыс. руб., т. е. дешевле, чем в Париже. Но теперь, может, в М. и нету.