Филип Эйджи - За кулисами ЦРУ. Дневник сотрудника американской разведки

Я не должен был разрешать Лесли читать свою рукопись и общаться с ней или с Сэлом. Однако мне необходимы деньги, чтобы выжить до заключения в октябре контракта с американским издателем. Если они действительно работают на ЦРУ, ущерб будет небольшим, поскольку их собьют с толку используемые мною псевдонимы, а им, как и Гардинеру, я сказал, что не буду разглашать настоящие фамилии. Я также спрятал копии и свои записи, с тем чтобы при необходимости книгу смог бы закончить кто-нибудь еще.

Лесли пыталась убедить меня сопровождать ее в Испанию, но я упросил ее не настаивать на этом, с тем чтобы продолжать работу с Терезой — еще одной знакомой, которая печатает рукопись для американского издателя и работу которой оплачивает Лесли. Конечно, я не должен принимать ее приглашения. Если она работает на ЦРУ, они вместе с испанской службой могут разработать план, чтобы на несколько лет обезвредить меня. По испанским законам заключенным могут запретить писать книги. Если когда-нибудь подтвердятся мои подозрения в отношении этих двух людей, то, по иронии судьбы, обнаружится, что ЦРУ, стремясь поставить мне западню и следить за ходом написания книги, фактически финансировало меня в самый трудный период.

Худшая из всех проблем заключается в том, что у меня нет денег на оплату приезда сыновей этим летом. К рождеству, когда у них будут следующие каникулы, пройдет год, как я не видел их. Тем не менее я уверен, что в октябре добьюсь новой финансовой помощи, так что они приедут в декабре. В США я не вернусь ни в коем случае до тех пор, пока не закончу книгу. После встречи с издателем в октябре я поеду в Лондон для завершения исследований в библиотеке Британского музея — у них есть все газеты из Кито, Монтевидео и Мехико за те периоды, когда я находился там, так что я смогу точно восстановить важнейшие оперативные эпизоды.

Это черные недели. Я не знаю, что может еще случиться.

6 октября 1972 года, Париж.

Как это возможно? Я не мог понять, почему издатель не принял за книгу то, что я написал на 500–600 страницах. Или он увидел, что представляет собой эта книга, и понял, что из-за меня не стоит рисковать. Он хочет видеть в моей книге драму, роман или героическую повесть. Когда два дня назад издатель уезжал в аэропорт Орли, он, по существу, не проявил никакого интереса к книге.

Новая неудача после трех лет работы сломила бы любого. И тем не менее я продолжаю писать. Вчера я начал записывать на магнитофонную ленту наиболее важные эпизоды и факты операций, о которых знал или в которых принимал участие. Они послужат иллюстрациями к данному варианту книги. Это, пожалуй, самая важная часть книги, и в нее войдет около 80–90 эпизодов, которые я восстановлю по газетным сообщениям в Лондоне, включив в них данные о роли сотрудников ЦРУ. К концу недели запись закончу и спрячу магнитофонные ленты в надежное место. На следующей неделе я выеду в Брюссель, встречусь с отцом, который будет там проездом, а затем выеду в Лондон.

Последние месяцы ЦРУ усилило давление на меня. В сентябре моего отца во Флориде, а также Жанет посетил генеральный прокурор, который выразил озабоченность Хелмса по поводу моей книги и поездок на Кубу. Он оставил у отца копию решения суда, обязывающего бывших сотрудников ЦРУ не нарушать данных ими обязательств не разглашать секретные сведения, а также требующего представлять на одобрение руководства ЦРУ любые рукописи книг до их публикации. Сожалею, но для меня национальная безопасность основывается на социализме, а не на защите деятельности ЦРУ и его агентов.

Сразу же после визита генерального прокурора к Жанет я получил письмо от своего старшего сына (сейчас ему 11 лет), который, рассказывая о визите, написал следующее:

«Я хочу сообщить тебе, что для беседы с мамой приезжал правительственный чиновник, но она ничего не рассказала ему о тебе и сообщила только твой адрес. Чиновник сказал ей, что они хотят заплатить тебе деньги, если ты не будешь публиковать книгу, и что они предоставили бы тебе другую работу (насчет работы я не уверен)».

Я направился в Парижский университет, откуда все бесплатно звонят по международному телефону, и позвонил сыну. Он сказал, что ему не разрешили присутствовать при разговоре, однако он спрятался, и ему таким образом удалось подслушать. Тот факт, что ЦРУ стал известен адрес, не имеет значения, ибо это адрес Сэла — он получал мою почту с мая, так что я смогу сохранить в секрете квартиру Катерины.

Чтобы продолжать получать деньги у Лесли и Сэла в течение этих решающих недель, я создал видимость совместной работы с ними в Лондоне. Они оба согласились сопровождать меня — Сэл будет обрабатывать магнитофонные записи, а Лесли газеты в Британском музее. Если мне удастся добиться финансовой помощи в Лондоне, то порву всякие отношения с ними, но пока их помощь необходима. Сегодня в условленное заранее время Лесли принесла мне подержанную пишущую машинку, которую купила буквально за несколько минут до встречи для того, чтобы я смог заменить машинку, арендованную Сэлом в июле. Владелец этой машинки позвонил Сэлу и раздраженно потребовал, чтобы тот немедленно вернул машинку. Поэтому мне пришлось сходить на квартиру Катерины за пишущей машинкой и быстро вручить ее Сэлу. Купленная Лесли машинка мне не нужна, так как я делаю магнитофонные записи, поэтому я оставил ее на квартире Терезы, расположенной в Латинском квартале, там же, где принял ее от Лесли.

Некоторые моменты в поведении Лесли и Сэла вызывают у меня подозрения. Часто после предварительно обусловленных и проведенных встреч с ними я обнаруживаю за собой слежку, кроме того, они постоянно выпытывают мой адрес. Мне следует поторопиться и закончить магнитофонные записи, с тем чтобы в случае чего любой смог бы использовать их и закончить мои исследования и книгу. Дела должны впредь пойти лучше.

14 октября 1972 года, Париж.

Сегодня мои сомнения относительно Сэла и Лесли разрешились: в отношении Лесли — полностью, а Сэла — почти полностью. Это началось два дня тому назад во время разговора в пице-рии, когда Лесли вручила мне деньги для поездки в Брюссель и Лондон. Когда она спросила, нравится ли мне купленная ею пишущая машинка, я ответил, что не печатал на ней, так как пользуюсь магнитофоном, добавив при этом, что оставил ее на квартире Терезы. Казалось, она была раздосадована, что я оставил машинку именно там, поскольку Тереза никогда не закрывает свою квартиру. Позднее, когда мы остались вдвоем с Сэлом, тот сказал мне, что Лесли очень разозлилась за то, что я оставил пишущую машинку у Терезы, и если ее украдут (квартиру Терезы обворовывали несколько раз), то Лесли прекратит помогать мне деньгами.