Марат Гизатулин - Булат Окуджава. Вся жизнь — в одной строке

Тут же, конечно, партбилет Панченко с извинениями вернули. И следующий, от 4 ноября, номер «Молодого ленинца» выходит снова за подписью Николая Панченко.

Действительно через некоторое время из Москвы приехал инструктор ЦК по фамилии Анисимов и, как выразился Панченко, «накрутил хвоста» всем, в том числе и факеловцам:

— Что же вы, как крысы, разбежались, ведь вместе делали хорошее дело!

Но история с «Факелом» на этом ещё не закончилась. Панченко и его друзья как будто бы вышли победителями, но… Анисимов перед отъездом в Москву по-дружески посоветовал Николаю Васильевичу покинуть Калугу:

— Уезжайте! Хоть в ту же «Комсомолку». Здесь от вас не отстанут…

Я хотел возразить ему. А он:

— Тогда уже не успеете нам написать. Вы ещё не знаете, как это бывает… [178] Панченко Н. Слово о великом стоянии: Стихотворения 1941–2003; Поэмы конца века; Проза. [М.: Б. и., 2004]. С. 328.

Николаю Васильевичу показались несколько преувеличенными опасности, о которых говорил инструктор из ЦК, но времена, так счастливо начавшиеся со смертью Сталина и особенно после XX съезда партии, к концу года внезапно снова изменились — в конце октября случились так называемые венгерские события, и в Советском Союзе началось закручивание гаек.

Однако продолжим листать газету.

В номере от 7 ноября ничего нет и быть не может, кроме занявшего всю газетную площадь с первой по последнюю страницу доклада члена Президиума [179] В 1966 году преобразован в Политбюро. ЦК КПСС М. А. Суслова по поводу 39-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции.

А вот 11 ноября на последней странице краткая информация:

В КЛУБЕ «ФАКЕЛ»

ТЕАТРАЛЬНАЯ СТУДИЯ клуба «Факел» работает в помещении Дома учителя каждый понедельник и четверг с 8 часов вечера.

«СОЮЗ ПУТЕШЕСТВЕННИКОВ» собирается во вторник 13 ноября в 7 часов вечера в штабе клуба.

ДЖАЗ-ОРКЕСТР. Сбор в среду 14 ноября в 8 часов вечера в штабе клуба.

ПРЕСС-БЮРО И «ФОТОСТУДИЯ». Первый слёт в четверг 15 ноября в 7 часов вечера в штабе клуба.

«БЮРО ИНТЕРНАЦИОНАЛЬНЫХ СВЯЗЕЙ». Заседание в пятницу 16 ноября в 7 часов вечера в штабе клуба.

Есть информация о клубе и в следующих номерах, от 14 и от 16 ноября. Но в последнем номере снова за редактора подписался Авдонин. И в следующем, от 18 ноября, тоже подпись Авдонина.

Фамилия Панченко в качестве редактора газеты появится ещё дважды, 21 и 23 ноября, после чего 28 ноября 1956 года появляется приказ по газете:

На основании решения бюро обкома ВЛКСМ от 27.11.56 освободить т. Панченко Н. В. от работы редактора газеты «Молодой ленинец» [180] Последний номер «Молодого ленинца», подписанный Н. Панченко, вышел 23 ноября 1956 года. .

Однако причиной увольнения Панченко послужил не только, а может быть, и не столько скандал с не успевшим родиться «Факелом», сколько другой скандал, в котором непосредственно участвовал друг Николая Васильевича, курировавший в газете отдел пропаганды. Но об этом потом, сначала закончим с «Факелом».

Да, письма Николая Васильевича в Москву возымели действие. Нет, не зря он рассылал мотоциклистов в разные инстанции — в «Комсомольской правде» появилась беспрецедентная критическая статья молодого корреспондента Бориса Панкина «Как погасили „Факел“» [181] Комсом. правда. 1956. 9 дек. . В ней рассказывалось о том, какой в городе Калуге был замечательный молодёжный клуб и как расправилось с ним руководство комсомола. Статья заканчивалась словами: «Не любят и боятся нового перестраховщики. А без поисков нового, увлекательного невозможна комсомольская жизнь».

И «Молодой ленинец», уже с новым редактором — деваться некуда — был вынужден тут же перепечатать эту статью вышестоящего органа [182] См.: Молодой ленинец. 1956. 12 дек. . И уже в следующем номере, 14 декабря газета оперативно отреагировала на критику из Москвы. Никаких клубов, дескать, мы не закрывали. Наоборот, мы сами, мы сами! На самом верху первой страницы, выше шапки газеты большими буквами бодрый призыв: «ВСТУПАЙТЕ В ГОРОДСКОЙ МОЛОДЁЖНЫЙ КЛУБ!»

И далее шрифтом поспокойнее излагается программа:

Бюро горкома ВЛКСМ, учитывая инициативу и пожелание молодёжи Калуги, решило организовать городской молодёжный клуб.

Клуб объединит инициативную молодёжь города для активной подготовки к Всесоюзному и Всемирному фестивалям, для организации интересных и увлекательных дел, поисков нового, полезного в организации отдыха наших юношей и девушек.

Далее всё почти слово в слово из программы погашенного «Факела». Вот только названия этого больше нет. Обошлись вообще без названия. И ещё из программы кое-что выкинули. В задачах клуба нет больше борьбы с перестраховщиками и бюрократами. Поскромнее задачи у нового клуба:

Организовать беспощадную борьбу с пьянством, хулиганством, с теми, кто мешает нам трудиться и отдыхать.

Отвлекаясь от реалий давно минувших дней, я вдруг подумал: сколько себя помню, всё время кто-то посторонний, а не мы сами мешает нам трудиться, не говоря уже про отдыхать. Это очень грустно.

Для придуманного начальством клуба моментально выделили помещение в здании политехнического училища, подальше от неблагонадёжной газеты, дали сотрудников, назначили директора с характерной фамилией Сачков, всем положили зарплату… и всё умерло. Никто ничего не делал, просто получали зарплату.

В общем, добились, чего хотели.

Беспрецедентность статьи в «Комсомольской правде» была в том, как и на кого были направлены её критические стрелы. Тогда не принято было, чтобы в партийной или комсомольской газете ругали работников руководящего аппарата, независимо от должности. Точнее, запрещено. Здесь же сокрушительной критике подверглись не только все главные комсомольские функционеры города и области, что само по себе было грандиозным скандалом, но даже и секретарь Калужского горкома партии.

Борис Панкин (в будущем дипломат, последний министр иностранных дел СССР) через много лет вспоминал обстоятельства появления той статьи:

— Чьи это у тебя тут «старшие товарищи»? — не спросил — рявкнул он (Д. П. Горюнов, главный редактор «КП». — М. Г. ). Не уверен, впрочем, звал ли он уже меня на «ты» или стал так называть после всей этой эпопеи. Я-то «выкал» до конца его дней. В тот момент не это меня занимало, разумеется.

— Старшие товарищи? — переспросил я, уже почти не сомневаясь, что статью мою сейчас зарубят, если уже не зарубили. — Первый секретарь Калужского горкома партии Павлов.

Горюнов издал уже хорошо знакомый мне звук:

— Так почему так и не написал?

Меньше всего я ожидал этого вопроса. И воспринял его как предлог, как удобный повод снять статью из номера. Ещё со времён ареста и казни знаменитого генсека комсомола Косарева молодежные газеты в тех далеко не частых случаях, когда они отваживались поднять голос на партийного деятеля, какого бы ранга он ни был, прибегали к эвфемизмам типа «старшие товарищи», «окрик сверху» или что-нибудь ещё в этом духе.