Марат Гизатулин - Булат Окуджава. Вся жизнь — в одной строке

Вот приказ по Калужскому облоно № 42 от 4 февраля 1952 года:

Окуджава Б. Ш. назначить преподавателем русского языка и литературы в среднюю мужскую школу № 5 гор. Калуги

На следующий день Окуджава подаёт в облоно заявление:

В связи с переводом меня из Высокиничской средней школы в 5 среднюю школу г. Калуги прошу оплатить мне подъемные.

Не знаю, насколько правомочен был заявитель в своём требовании подъёмных, но в углу заявления стоят штамп Калужского облоно и резолюция без подписи:

т. Данилову. Поставьте меня в известность, когда тов. был переведен (нрзб.) 9/II-52.

Видимо, не собирались ему платить подъёмных денег. И на следующий день, 10 февраля, строптивый учитель пишет новое заявление:

Прошу освободить меня от работы преподавателя, т. к. работаю не по специальности и продолжать подобную деятельность не могу.

Ниже резолюция за подписью заведующего облоно Сочилина:

т. Данилову. Заявление не обосновано. Заставить работать. Отказ рассматривать как нарушение дисциплины. Назначение сделано с его личного согласия. 12/II-52

Говоря по совести, последнее заявление Булата Окуджавы действительно было совершенно необоснованно. Что значит не по специальности? Именно по специальности!

И это всё после скандала в Высокиничах и приговора суда он продолжает бузить! Но опять добился-таки своего. Выплатили ему подъёмные! В тот же день, 12 февраля, Сочилин подписывает новый приказ:

Приказ № 42 от 4 февраля 1952 года ОТМЕНИТЬ.

ОКУДЖАВУ Б.Ш. назначить преподавателем русского языка в мужскую среднюю школу № 5 г. Калуги.

Оплатить тов. Окуджава подъемные по КзоТ.

Аналогичные изменения претерпел и приказ о назначении соратницы Булата Шалвовича по борьбе в Высокиничах Суховицкой в Детчинскую школу. Ей тоже выплатили подъёмные.

В своей записке министру просвещения, обильно цитировавшейся в предыдущей главе, заведующий облоно пожаловался и на первые дни работы смутьяна в Калуге:

Окуджава отработал в этой школе всего несколько дней. 12 февраля с.г. он прислал заявление (копия прилагается) с просьбой освободить его от работы. И здесь Окуджава поступает нечестно. Он клевещет на учащихся, что они его плохо слушали, между тем учениками, по заявлению завуча, директора школы, он был встречен хорошо (место в этой школе было свободно вследствие того, что учительница тяжело и надолго заболела). В заявлении Окуджава пишет, что он вообще больше не хочет работать учителем школы, что он призван писать стихи. Как сейчас выяснилось, заявление Окуджава подал тогда, когда ему телеграфом сообщили, что Министерством просвещения РСФСР он восстановлен на работе в Высокиничской средней школе.

На этом мы расстанемся, наконец, с никак не желающими уходить со сцены Высокиничами и с головой окунёмся в Калугу. Тем более что здесь Окуджава проживёт без малого пять лет. Так долго на одном месте он нигде больше не жил, если не считать Москвы, конечно.

Новое место работы Булата Окуджавы располагалось в самом центре Калуги, на улице Дзержинского. Это была очень старая школа со своей историей. Ещё в 1860 году в этом здании была открыта одна из первых в России женских гимназий. За прошедшие с тех пор девяносто с лишним лет чего только не происходило, но всегда здесь было какое-то учебное заведение. К описываемому моменту в этом здании находилась мужская средняя школа — с 1943 года в стране ввели раздельное обучение мальчиков и девочек, правда, не повсюду, а только в крупных городах и областных центрах. Калуга как раз и была областным центром.

Раздельное обучение — это была ещё одна особенность, отличавшая новую школу от прежних, где доводилось работать Булату. Там, в деревнях, разделения по полу не было и классы были смешанные.

Самому Булату Шалвовичу новая школа запомнилась как очень хорошая:

Определили в лучшую калужскую школу преподавателем русского языка и литературы [50] Окуджава Б. Куда поступал Онегин / Интервью брала И. Ришина // Первое сентября. 1992. 17 окт. С. 3. .

Ему трудновато было, конечно, войти в русло нормального учебного процесса, ведь он оказался здесь в середине учебного года. Да и класс ему достался проблемный — мальчишки очень любили учительницу, которая была у них до Булата, и нового учителя приняли не очень ласково.

Тем более что был он не совсем обычной для Калуги наружности:

И вот пришел я — молодой человек с усиками, подозрительной внешности. Приняли меня ученики очень холодно. Мне нужно было переломить этот класс, их предвзятость в отношении меня [51] Окуджава Б. Куда поступал Онегин. .

Усики эти сразили не только учеников. Учительница Тамара Манкевич в своих воспоминаниях, ныне хранящихся в школьном музее, писала о новом коллеге:

Это был молодой человек, красивый, с чёрными усиками (в те времена мало кто из молодых людей носил усы), с большой шевелюрой чёрных вьющихся волос на голове.

Учитель вошёл в класс, представился и написал своё имя на доске. И имя это было столь же необычным, как шевелюра и усы. Дети не сразу его запомнили, а за глаза стали звать просто Булатом. Хотя он показался им похожим на Чарли Чаплина.

Интересная деталь: ни в одной из школ, где ему довелось работать, Окуджава не получил клички, хотя другим учителям дети обязательно придумывали какое-нибудь забавное прозвище. Например, другого словесника и заодно завуча школы, Александра Александровича Фёдорова, дети прозвали Цап Царапычем.

А Булату Окуджаве «не повезло», хотя необычность внешности и имени давала возможность разгуляться фантазии и придумать что-нибудь оригинальное. Ведь сразу у детей возникла ассоциация с Чарли Чаплином. Было ли это особым уважением или сама необычность имени вполне заменяла прозвище?

Кстати, учителя в 5-й школе, в отличие от учеников, прозвище новому учителю придумали. Точнее, учительницы. За глаза они его звали уменьшительно-ласкательным «Булочка». Об этом мне рассказала тогдашняя калужанка, поэт Валентина Невинная, близко общавшаяся с преподавателями 5-й школы И. А. Копыловой и Т. А. Манкевич. Сами они годы спустя постеснялись мне рассказать об этом прозвище своего бывшего коллеги.

Ещё цитата из интервью И. Ришиной:

Только что умерла любимая учительница, и ребята меня встретили в штыки. Я входил в класс, они не реагировали, продолжали заниматься своими делами, орали, свистели, творили что хотели. Я был совершенно потерянный, сидел молча, опустив голову, ничего сделать не мог, ничего сказать не смел…

Особенно изгалялся какой-то переросток, сидевший на задней парте. Это был известный всей школе хулиган по прозвищу Попёрло. Он был сильно старше других ребят, потому что почти в каждом классе сидел по два года. Этот парень был совсем уже из рук вон — с учителями вёл себя вызывающе, передразнивал их и вообще никого не боялся.