Марат Гизатулин - Булат Окуджава. Вся жизнь — в одной строке

Отвлёк нас Валентин Дмитриевич, однако хочется вернуться к упомянутому стихотворению в номере газеты от 14 августа. Хочется привести его целиком в качестве аргумента в полемике с исследователями творчества Булата Окуджава и с ним самим. Насчёт того, что, дескать, в Калуге он ничего хорошего не писал. Всё заказное и конъюнктурное. А между тем сам Окуджава ещё в начале шестидесятых, уже когда сочинил б о льшую часть своих самых знаменитых песен, иначе оценивал стихи калужского периода. Вот что он отвечал на своём выступлении в МГУ в 1961 году на вопрос, давно ли он начал писать стихи:

— Очень трудно отвечать на этот вопрос. Вообще писать начал давно, но это всё не серьёзно, конечно. А по-настоящему — очень недавно сравнительно — в 54–55-м годах. До этого я не занимался серьёзно стихами.

Не прошёл мимо этого стихотворения и С. И. Самойлович, о котором мы говорили в предыдущей главке. Разбирая в своей тетрадке литературную страницу в газете от 14 августа, он буквально на следующий день после выхода газеты пишет:

Из стихов наиболее сильное впечатление производят «Рассвет» В. Стожарова и «В лесу» Б. Окуджавы.

Сергей Иванович тоже заметил, что стихотворение Окуджавы сугубо лирическое, то есть очень личное, далёкое от общественно-политической жизни страны. Но тогда это воспринималось со знаком минус:

Б. Окуджава хорошо написал стихотворение, но оно дышит личным чувством: очутившись в лесу один на один со своими думами, он сначала радуется своему одиночеству, а потом затосковав по ней, потянулся домой, и ему кажется, что это она тянет его.

Превращать же это личное чувство автора до широких социальных обобщений и утверждать, что родина-мать тянет его домой «с любых окраин света», с самых отдалённых уголков лесных трущоб заграницы нет никаких для этого данных: это значит, всё стихотворение надо понимать символично.

Действительно, личные чувства автора стихотворения не стоит смешивать с «широкими социальными обобщениями». С чего это рецензенту вместо обычной женщины вдруг «родина-мать» здесь примерещилась? Видимо, полвека назад всё читалось не так, как теперь, и восприятие тогдашнего читателя сегодня может вызывать только недоумение.

Есть, правда, у Самойловича и дельные замечания:

Для выражения лирических настроений не совсем удобны такие фразы, «поглядишь со стороны», «но едва шагнёшь ногою», — они просто грубоваты.

Сказать по совести, «шагнёшь ногою» мне тоже не очень нравится. Ну, рукою хотя бы… Да мало ли ещё чем!

Однако стихотворение, наконец:

Это, наверное, они с Николаем Панченко охотились. К этому времени Булат с Николаем так подружились, что всё свободное время вместе проводили. Николай Васильевич рассказывал мне, что как-то, гуляя по лесу, они решили побороться, и борец-разрядник Панченко, пытаясь положить противника на лопатки, сломал ему ключицу:

— Его отвезли в больницу, и там он упал в обморок. После этого он недельку прожил у меня, Гали не было, а нужен был уход.

И за Булатом ухаживала тогдашняя жена Николая Васильевича Фаина Маркова. Пройдёт несколько лет, и Панченко уйдёт к другой. И Фаина возненавидит бывшего мужа, а заодно и его друга. Семён Ильич Миронович, близко друживший с Фаиной Дмитриевной, рассказывает, что в её присутствии нельзя было даже произносить имени ни её мужа, ни Булата Окуджавы. Хотя Булат был вовсе ни при чём — Николай Васильевич мне рассказывал, что Булат как раз отговаривал его тогда от ухода из семьи.

Во второй половине августа фамилия «Окуджава» трижды встречается в гонорарной ведомости. В номере от 24 августа — статья А. Андреева «Организация отдыха молодёжи — дело не второстепенное», за которую Окуджава получил шестьдесят рублей. Как раз перед выходом этой статьи, с 17 по 22 августа, он съездил в командировку в Сухиничи. Что ж, посмотрим, что он привёз из командировки:

…Представьте себе, что вы проживаете в посёлке Никольском Куйбышевского района, и вот, крепко поработав и вернувшись домой, решили посмотреть кино.

Оп-па! Но ведь Окуджава ездил в Сухинический район, а тов. Андреев пишет почему-то про Куйбышевский. Неужели командировка опять была впустую?

Почитаем дальше:

В самом посёлке кинопередвижки не бывают, они обслуживают село Троицкое, расположенное в двух километрах, и село Покровское, расположенное в четырёх километрах; вот вы идёте в Троицкое, узнаёте, что кино не будет и поворачиваете в Покровское, в котором, оказывается, его тоже нет, и, проделав более десяти километров, благополучно возвращаетесь домой. Представьте себе, что вы всё-таки в одном из сёл «захватили» фильм. Гаснет свет. Стрекочет аппарат. Идёт демонстрация фильма. Но вскоре — первый обрыв ленты, затем — второй, исчезает звук, и так без конца.

В порядке вещей, что киномеханик Ивченков слегка навеселе; впрочем, это случается и с киномехаником Малаховым. Тогда вы пишете возмущённое письмо тов. Евстигнеевой, заведующей районным отделом культуры, но не получаете ответа: ей некогда. (XVI)

Да, похоже, командировка в Сухиничи действительно не имеет отношения к этой статье, или, точнее, статья не имеет отношения к командировке в Сухиничи.

Смотрим следующий номер — от 26 августа. Здесь Окуджава снова получил 60 рублей гонорара. Пролистав номер, не обнаруживаем ни подписи Окуджава , ни подписи Андреев . Есть только редакционная статья «Шире дорогу новому, прогрессивному!» Речь в ней о том, что 23 августа в Калуге состоялось собрание машиностроителей города:

Выступавшие на собрании рассказывали, как на заводах города изыскиваются новые возможности дальнейшего повышения производительности труда, как в борьбе со старым побеждает новое, прогрессивное.

Опять ни слова про Сухинический район, где Окуджава провёл четыре дня!